Некоторые ученые считают, что по работоспособности бобр стоит на одной ступени с человеком. Только, в отличие от нас, бобры не наносят ущерб окружающей среде – они преобразуют ее гармонично.
Летом 2014 года в Валдайском районе Новгородской области бобры замуровали ливневую трубу под дорожным полотном, подняв уровень воды метра на три. Вода хлынула на шоссе. Работники дорожных служб, чертыхаясь, прочистили трубу диаметром более метра, но не прошло и недели, как «гидростроители» начали возводить новую плотину — на этот раз не в трубе, а перед нею, в двух метрах выше по течению.
Лет сто назад подобный инцидент наделал бы шуму: бобры в России в то время находились на грани вымирания. Бесконтрольный промысел привел к тому, что в 1918 году на всей территории бывшей Российской империи насчитывалось не более тысячи особей. Сразу после Гражданской войны правительство вспомнило о бобрах. В 1920-х была развернута программа по их интродукции, включавшая изучение биологии вида, создание заповедных территорий и питомников по разведению зверей в неволе. Сегодня их численность в России оценивается в 600–650 тысяч голов.
Бобр обыкновенный — самый крупный грызун северного полушария. Весит до 30 килограммов, вырастает до метра в длину. Живет практически в любых пресноводных водоемах, по берегам которых есть древесная и кустарниковая растительность лиственных пород. Небольшие реки перегораживает плотинами, поселяясь в получившейся запруде. В европейской части России бобры водятся от Карелии на севере до дельты Волги на юге. В Сибири расселение вида ограничивается лишь зимним промерзанием рек: там, где реки не промерзают, животные присутствуют. Присутствие это редко остается незамеченным: бобры — выдающиеся преобразователи окружающей среды.
Экологическая пластичность вида поражает. Бобры приспосабливаются к разнообразным условиям, в том числе осваивают сооружения, созданные человеком. Столкновения с дорожными службами — вроде того, что произошло на Валдае, — случаются, но куда типичнее другой конфликт интересов — когда по весне дачники обнаруживают свои участки в воде. То же происходит с пойменными садами и сенокосами.
Зимой во время оттепелей бобры выбираются на поверхность, чтобы подкормиться. Фото: Павел Греков
Что же делать с бобрами? В тех случаях, когда соседство с животными наносит явный ущерб хозяйству, можно применять технологию, которая доказала свою эффективность в США и Канаде: в бобровую плотину монтируют дренажную трубу из металлической сетки, уровень воды частично снижается, а животные, как правило, ничего не замечают.
Если явного ущерба нет, человеку не стоит вмешиваться. Бобры, пожалуй, самые «экологически образованные» гидростроители. В силу того что вход в их убежище всегда располагается под водой, звери обеспечивают постоянство уровня строительством плотин. Каскад водоемов, особенно в верховьях малых рек, стабилизирует уровень воды, замедляя скатывание весенних и дождевых паводков. Вода при отстаивании очищается, а переливаясь через плотину, насыщается кислородом.
В дикой природе от соседства с бобровым поселением выигрывают все. Выше плотины образуется замечательный водоем — «детский сад» для утиного молодняка. Хорошо и зверям: такие полуводные, как ондатра, норка и выдра, любят жить на подтопленной бобрами территории. Сваленные по берегам деревья дают пищу любителям свежих побегов — зайцам, оленям, лосям. Окрестности бобровых поселений труднопроходимы, и здесь формируется своеобразный природный заказник.
«Строя плотины и заводи, бобры изменяют уровень грунтовых вод и регулируют гидрологический режим территории, — рассказывает эколог Александр Константинов из Государственного природного биосферного заповедника „Керженский“ в Нижегородской области. — Так они поддерживают естественные противопожарные барьеры в лесах, наиболее подверженных возгоранию. Заболоченные поймы рек препятствуют распространению пожаров с одного междуречья на другое. Это было особенно заметно в катастрофически засушливое лето 2010 года».
Плотина обеспечивает перепад в среднем до полуметра. Фото: Павел Греков
Бобры — прирожденные инженеры. Для строительства плотины они всегда инстинктивно находят оптимальное место. Сама плотина очень прочна. В качестве фундамента, например, в Подмосковье используется насыпь из глины лучшего качества, а на Валдае наблюдали уложенные камни, которые и человеку трудно сдвинуть с места. Верхнюю часть возводят из тщательно подобранных и аккуратно сложенных веток, скрепленных глиной либо илом. Для транспортировки веток бобры роют на мелководье каналы длиной в несколько сотен метров.
По такому же принципу строится и хатка. Внутри нее бобры выгрызают жилую камеру, которая расположена выше уровня воды. От камеры прямо под воду ведут один-два выхода. Здесь круглый год живет семья: пара взрослых, приплод текущего года и бобрята-подростки. Лишь на третий год они достигнут зрелости и покинут хатку. По мере расширения жилища увеличивается количество камер, растут их размеры (порой — до трех метров в высоту и десяти в диаметре). Хатки строят у низких и заболоченных берегов. На реках с высокими берегами бобры вообще обходятся без плотин и роют норы со входом из-под воды. Такой тип распространен, например, в Воронежской области. Третий, самый популярный, тип — так называемые полухатки: жилую камеру прокапывают на берегу, застилая сверху прочной крышей из веток, глины, ила.
Впечатляет приспособленность бобра к полуводному образу жизни. Плотность меха может достигать 35 тысяч волосков на квадратный сантиметр. Такой мех практически не пропускает воду к поверхности тела. Правда, «гидрокостюм» требует постоянного ухода, для чего у бобров на передних лапах есть специальный раздвоенный коготь-расческа.
Способность к нырянию и задержке дыхания (по некоторым сообщениям, до 15 минут) обеспечивается рядом приспособлений. Уши и ноздри под водой закрываются специальной мускулатурой. Третье веко предохраняет глаза при нырянии — как маска дайвера. От попадания воды в рот защищают губы, плотно смыкающиеся позади крупных резцов: это позволяет бобру пользоваться резцами при погружении — иначе он не мог бы строить плотины.
Многофункциональный хвост бобра покрыт роговыми чешуйками, рисунком напоминающими чешую пресмыкающихся. Фото: Павел Греков
Перепончатые задние лапы выполняют функцию весел и рулей. Плоский мощный хвост бобра используется и как руль глубины при плавании, и как опора при валке деревьев, и как средство подачи сигналов в случае опасности — мощные удары по воде разносятся на много сотен метров.
«Удар хвостом — и был таков; в ближайшие пару суток не появится. Вот типичная реакция бобра на приближение человека», — рассказывает московский фотограф Павел Греков. Уже десять лет он наблюдает за жизнью бобровых поселений в Московской, Ярославской и Владимирской областях. Павел, как никто другой, знает, до чего осторожен и недоверчив этот работящий зверь. «С берега бобр не подпустит человека ближе чем на 30 метров, — объясняет он. — Для фотографа это слишком далеко, особенно к вечеру, когда в поселении начинается активная жизнь».
Жизнь в бобровом «поместье» размеренная. Самый комфортный период — лето, с обилием травянистых кормов и относительно стабильным уровнем воды. С приходом осени у зверей прибавляется хлопот: они ремонтируют и строят плотины, валят деревья, запасают на зиму ветки. Бобры питаются исключительно растительными кормами — травой, листьями, корой, ветками. Любимые деревья — ива и осина. Запасы на зиму притапливают недалеко от хатки или норы. Зимой животные находятся в хатке или плавают подо льдом, питаются запасенными ветками. Во время оттепелей часто выходят на берег, чтобы пополнить запасы и полакомиться ветками и корой свежеповаленных деревьев. Весной, по окончании паводка, настает пора ремонта поврежденных плотин и жилищ, а также строительства новых: новорожденные должны быть надежно защищены. Детеныши — их в выводке, как правило, два-три — появляются на свет в апреле–мае. Они покрыты шерстью и могут плавать уже через несколько дней после рождения. Через пару недель начинают учиться нырять. Мать кормит их молоком не дольше трех месяцев — а там снова осень на носу.
Любовные игры бобров. Семейный уклад этих животных восхищает постоянством: известны случаи, когда в питомниках после гибели одного партнера второй отказывался от пищи и умирал. Фото: Павел Греков
Для фото- и видеосъемки бобров лучшее время — весна: летом берега зарастают травой, осенью слишком быстро темнеет. Каждую весну в поисках удачного кадра Павел Греков погружается в холодную воду неподалеку от бобриного поселения. «Первых достойных результатов я добился, когда стал снимать из воды в непосредственном контакте с животными, — вспоминает Греков. — Человека в гидрокостюме бобры не ассоциируют с прямой угрозой, скорее, воспринимают как какого-то водного зверя. Проходят дни, настороженность сменяется интересом, а потом на тебя просто перестают обращать внимание, живут своей жизнью».
Бобры — коллективисты, и эта обусловленная естественным отбором форма социального поведения вызывает умиление. Они очень похожи на людей — эдакое патриархальное зажиточное семейство, глава которого с появлением потомства не самоустраняется, а продолжает трудиться ради всеобщего блага, да и молодежь всегда готова ему помочь. Отношения в семье теплые. Бобры все делают вместе: чистят шерсть, играют — и дети, и взрослые, — общаются с помощью разнообразных звуковых сигналов. Такой дружный клан успешнее противостоит опасностям. Естественные враги бобра — медведь, волк и рысь. Человек досаждает значительно меньше, чем в былые годы, — спрос на бобровые шкуры сильно упал.
Вместе, «артелью», и работа спорится. А работать бобры любят. Этим их качеством не устает восхищаться Греков: «Любого зверя можно застать за отдыхом, загорающим на солнце. Но я ни разу не видел, чтобы бобр сидел без дела. Степенный, временами даже неповоротливый, он не останавливается ни на секунду. И для такого не самого крупного зверя объем его преобразовательной деятельности невероятен».
Комментарии (0)