Все свободное время уходило на поиски еды и топлива для печки-буржуйки, поскольку в магазинах что-то купить было трудно. Однажды мы с мамой увидели, что на площади около парка продают какую-то еду. Очередь стояла длинная, женщины приводили детей, чтобы им разрешили взять больше. И мы встали в самый хвост.
Строительство баррикад в Ростове-на-Дону во время войны. Фото: Wikimedia Commons
Но когда мы отстояли почти половину, я вдруг почувствовала: надо уходить во что бы то ни стало! Вначале я не могла понять, кто мне советует. Оглядела стоящих рядом и поняла, что ко мне никто из них не обращался. Оказалось, голос звучал у меня в голове и повторял все требовательнее: «Уходи!». Вначале — редко, потом все чаще и чаще.
Голова разболелась, я хотела уйти, тем более что стоять надоело, но без мамы это было невозможно, а сказать ей я не решалась — она была скора на расправу и могла надавать мне пощечин прямо на месте. Голос в моей голове уже не командовал — вопил. Тогда я выскочила из очереди, зная, что мама непременно побежит за мной.
Она стала ругаться, женщины из очереди вторили ей, говоря, что у меня стыда нет, раз не хочу стоять за продуктами, что в магазинах ничего нет, а я вот такая-сякая, непослушная... Я же все время отбегала подальше, мать с руганью меня догоняла, наконец поняла, что в очередь не вернемся, — и мы пошли домой.
Через несколько минут объявили воздушную тревогу, мы пересидели ее в каком-то подвале, а когда после отбоя дошли-таки до дома, узнали, что как раз в ту очередь, где мы стояли с мамой, попала бомба и, кроме громадной воронки, там ничего не осталось.
Рассказать матери, почему вдруг убежала, я не решилась — она бы мне просто не поверила. Ведь мама до войны работала на обувной фабрике закройщицей, была членом партии, дома у бабушки выкинула все иконы, в церковь не пускала...
Прошло несколько дней, и вот снова объявляют воздушную тревогу, а мы дома и, значит, нужно спешить в подвал. Уже на лестнице я почувствовала, что идти туда не надо: кто-то в моей голове настойчиво твердил: «Нет!» Я сказала маме, что не надо спускаться в подвал, но она подталкивала меня, приговаривая: «Я тебе дам не надо! Всем надо, а ей не надо».
Бомбоубежище находилось как раз под нашим подъездом, и многие люди, застигнутые тревогой на улице, бежали туда. Какое-то время было тихо. И вдруг раздался вой падающей бомбы, грохот, вздрогнула под нами земля, люди стали кричать, поняв, что бомба упала совсем рядом. Но взрыва не последовало, снова стало тихо, зато подвал стремительно заливала вода...
Люди кинулись к двери, но ее заклинило. Тогда пожилые мужчины отыскали железную бочку. Один вылез в окно, которое находилось на уровне земли, а второй стал подавать ему детей, а потом женщин. Вода быстро заполняла подвал, но все спаслись. Мы увидели, что во двор попала бомба, но не взорвалась, однако разрушилась часть дома и засыпало дверь в наше бомбоубежище.
После этого случая я твердо объявила маме, что больше не стану прятаться в подвалах, а когда передавали сигналы воздушной тревоги, залезала под кровать (в те времена кровати были высокие), где и пережидала налет.
Всю жизнь какая-то неведомая сила оберегала меня. Когда казалось, что выхода нет и быть не может, снова в голове моей возникал странный голос, коротким приказом подсказывая верное решение, и я понимала, что судьба опять мне дает возможность спастись.
Раиса ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ, г. Гродно, Белоруссия
Журнал "Ступени" №4 2017
Комментарии (0)