Исторический детектив: из-за чего убили поэта и дипломата александра грибоедова

Портрет писателя А.С. Грибоедова. Иван Крамской. 1873 год

— Они убили Александра! — вскричал глава российской миссии в Персии, по совместительству автор запрещенной на родине комедии «Горе от ума», статский советник Грибоедов, когда нападавшие проломили крышу посольства и первыми же выстрелами сразили его слугу-тезку. Люди лезли в окна и в брешь, во дворе бесновалась толпа. Голова Грибоедова была в крови от удара камнем. Посол, его сотрудники и уцелевшие казаки из охраны — всего человек 17 — отступили в самую дальнюю комнату, с крыши потянуло гарью. Надежды, что шах все-таки пришлет солдат разогнать обезумевшую толпу, не осталось ни у кого. Осажденные приготовились дорого продать свои жизни вломившимся в комнату вооруженным людям. Грибоедов отстреливался и уложил нескольких, прежде чем упал израненный казачий урядник, бившийся с ним плечом к плечу, и рослый персиянин вогнал саблю в грудь российского посланника. С неверным покончено! Тела вытащили на улицу и долго таскали по городу на веревках с воплями: «Дорогу русскому посланнику!»

Так или примерно так, судя по источникам, погиб в персидской столице русский поэт и дипломат. Но почему именно посла и его людей, прибывших с мирной миссией, горожане выбрали жертвами своего гнева?

Версия первая: «сам нарвался»

В Георгиевском зале Зимнего дворца император Николай Павлович в окружении семьи и множества официальных лиц принимал Хосров-мирзу, внука персидского шаха. Испрашивающий прощения за прискорбный инцидент в Тегеране принц медленно приближался к трону, склонив голову. На его шее в знак покорности висела сабля, а через плечи были перекинуты сапоги, наполненные землей. В таком виде, по шиитским преданиям, изъявлял преданность имаму Хусейну раскаявшийся вое начальник его врага.

Россия вела боевые действия с Турцией и не была заинтересована предъявлять ультиматум еще и Персии, с которой с таким трудом заключила выгодный Туркманчайский мир, завершивший войну 1826–1828 годов. Было решено, что Грибоедов проявил в роли главы миссии «опрометчивые порывы усердия» и тем разозлил горожан, отчего со своими людьми и погиб. Император подал руку Хосров-мирзе и провозгласил: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие».

Официальная версия скоро стала достоянием общественности. Говорили, будто Грибоедов вел себя с шахом и его сановниками вызывающе и пренебрегал церемониалом. Будто люди посла обирали местное население и насильно уводили бывших полонянок из гаремов. Будто последней каплей стал случай с двумя наложницами шахского зятя Аллаяр-хана, которых сотрудники посольства привели в здание миссии и удерживали там против их воли. Тегеранцы восприняли это как оскорбление: неверные, дескать, похищают жен у мусульман и насильственно обращают в христианство, и муллы призвали людей отомстить за поругание веры и обычаев. Накопившаяся народная ярость вырвалась из-под контроля властей.

Подписание Туркманчайского мирного договора. Литография Константина Осокина с оригинала Владимира Мошкова. 1828 год. Александр Грибоедов второй справа

На самом деле Грибоедов, знаток восточных языков и культуры, вряд ли пренебрег бы принятыми в персидском обществе правилами. Даже недоброжелатели отмечали исключительную компетентность дипломата и его умение договариваться с персами. «Он заменял нам там единым своим лицом двадцатитысячную армию», — отзывался о Грибоедове военачальник Николай Муравьев-Карский, с которым у поэта всегда были натянутые отношения. Собственно, и Туркманчайский договор был по большей части плодом стараний Грибоедова. Выполнение статей этого соглашения и стало основной задачей, с которой его отправили в Персию. Прежде всего Грибоедов должен был добиться, чтобы персидская сторона выплатила России всю контрибуцию. Империи причиталось 10 куруров (около 20 миллионов рублей серебром в деньгах того времени), но она не получила и восьми. Далее, согласно документу, Грибоедову предписывалось вернуть на родину бывших пленников с территории Российской империи, в том числе из присоединенных по Туркманчайскому договору Эриванского и Нахичеванского ханств. Посол разыскивал таких людей и спрашивал при свидетелях их согласие на отъезд. Дипломат выполнял неприятные для иранцев инструкции, но он всего лишь четко следовал подписанному обеими сторонами соглашению. Более того, Грибоедов, видя, что ради выдачи контрибуции наследник персидского престола Аббас-мирза заложил даже драгоценности собственных жен, писал в Петербург начальству с просьбой отсрочить платежи. Но в МИДе были непреклонны: деньги на войну с Турцией требовались как можно скорее. К Туркманчайскому договору прилагался документ о придворном церемониале, по которому у русского посла при персидском дворе были исключительные привилегии: являться в сапогах и сидеть в присутствии шаха. Так что и здесь Грибоедов никаких порядков не нарушал. Две девушки из гарема Аллаяр-хана действительно находились в российском посольстве в день штурма, но, как писал чудом выживший первый секретарь миссии Иван Мальцов, «это обстоятельство так маловажно, что об оном распространяться нечего. С персидским министерством об этих женщинах не было говорено ни слова, и только после убиения посланника начали о них толковать». В 1828 году, после заключения мира, сам владыка Персии Фетх-Али-шах, следуя статьям договора, освободил из своего гарема нескольких женщин-полонянок. Первым лицам державы принадлежали сотни наложниц, потеря одной-двух, не имеющих особого статуса, вряд ли была непереносима.

Официальная версия не выдерживала критики, однако устраивала власти обоих государств. Но если Грибоедов не провоцировал гнев тегеранцев своим поведением, то чьими стараниями началась смута?

От Николая I Грибоедов получил медаль «За персидскую войну» и орден Святой Анны 2-й степени. От шаха — орден Льва и Солнца 1-й степени

Версия вторая: «англичанин гадит»

Сразу после трагедии пошли слухи о «британском следе». Главнокомандующий войсками на Кавказе генерал Иван Паскевич, родственник и покровитель Грибоедова, писал министру иностранных дел Карлу Нессельроде: «Можно предполагать, что англичане не вовсе были чужды участия в возмущении, вспыхнувшем в Тегеране, хотя, может быть, они не предвидели пагубных последствий оного». «Странно, — отмечал также Паскевич, — что в кровавый день убийства Грибоедова в Тегеране не было ни одного англичанина, тогда как в другое время они шаг за шагом следили за русскими». То есть британцы, по крайней мере, могли что-то знать о готовящихся беспорядках и заблаговременно удалились на безопасное расстояние.

Конечно, кто, как не главные конкуренты в Большой игре, соперничестве за влияние на Востоке, стремились поссорить Россию и Персию? Англичане кредитовали иранских сановников, поставляли оружие и отправляли военных инструкторов в эту страну. Посольский врач и неутомимый разведчик Джон Макнил, лечивший также шаха и его гарем, пользовался при иранском дворе исключительным доверием. В Лондоне опасались продвижения России на Востоке и рассматривали Персию как заслон между империей и британскими владениями в Индии. По мнению историка Сергея Дмитриева, англичане не хотели, чтобы Грибоедов снова использовал свое влияние на принца Аббас-мирзу, как уже было однажды, и убедил его вместе с Россией воевать против Турции — союзницы англичан. Петербургское начальство дипломата, не желая провоцировать британцев, не давало ему полномочий побуждать к этому принца, тем не менее мотив у антироссийской партии с Туманного Альбиона теоретически был. Впрочем, английский профессор-славист Лоренс Келли отмечает, что в тот период британская корона была скорее заинтересована в стабильности в Персии и сохранении на престоле династии, с которой удалось наладить контакт, а потому не стала бы провоцировать беспорядки и новую войну с Россией.

Версию, что английские дипломаты если и не срежиссировали заговор против Грибоедова и его миссии, то как минимум приложили к нему руку, высказывали многие советские историки. Но никаких, даже косвенных, доказательств причастности англичан к разгрому посольства в Тегеране в источниках до сих пор не обнаружено, так что подтвердить эту гипотезу сложно.

Версия третья: признания опасного человека

Может быть, рассуждая о причине тегеранской катастрофы, стоит воспользоваться бритвой Оккама и не искать сложных объяснений там, где есть вполне убедительное простое? Две наложницы Аллаяр-хана — не единственные пленники, ожидавшие в посольстве репатриации. Был также персидский подданный Мирза-Якуб, он же армянин Якуб Маркарян. Переживший резню в посольстве персидский секретарь, сопровождавший миссию, в «Реляции происшествий...» называл именно Маркаряна человеком, «появление которого среди нас стало причиной... ужасных несчастий». Много лет назад Якуб попал в плен к персам, был оскоплен, оказался в шахском дворце и со временем дослужился до должности второго евнуха в гареме и придворного казначея.

Когда Грибоедов со свитой уже собирался уезжать из Тегерана в «дипломатическую столицу» Персии, Тебриз, Маркарян явился к ним и попросил помочь перебраться на родину. Посол попытался отговорить хранителя государственных секретов, но тот настаивал, указывая, что это его право по Туркманчайскому договору. Возразить было нечего.

Во дворце Голестан в Тегеране шах принимал послов

Собравшийся эмигрировать Мирза-Якуб, возможно, был для шахского двора опаснее, чем Эдвард Сноуден для ЦРУ. Как писал секретарь Мальцов, «шаху надобно было истребить сего человека, знавшего всю тайную историю его домашней жизни, все сплетни его гарема». К тому же Якуб, добавлял персидский очевидец, мог обнародовать финансовые тайны, чтобы послу было проще выжать остаток контрибуции. Шах чувствовал себя униженным, не хотел платить по счетам и боялся бунта, поскольку после поражения в войне престиж династии сильно пошатнулся и народ роптал от поборов. Унижения не прощают.

Мирзу-Якуба попытались задержать по обвинению в растрате, но не смогли ничего доказать. Российский посол на законных основаниях отказывался его выдать. И тогда по городу поползли слухи, что перебежчик оскорбляет не только шаха, но и истинную веру. Верховный мулла Тегерана Мирза-Месих призвал покарать Якуба и наказать российскую миссию. 30 января (по старому стилю) 1829 года народ собрался в мечетях, где муллы заклинали идти к посольству и уничтожить нечестивца. Сначала горожане растерзали Мирзу-Якуба, а потом перебили почти всю российскую миссию. Толпа, которой указали на чужака как объект ненависти, — стихия страшная.

При этом персидская охрана миссии во время штурма оказалась безоружной. Их ружья, зачем-то сложенные на чердаке, достались бунтовщикам, пробравшимся на крышу. Осажденные ждали подмоги, но, по свидетельству персидского секретаря, тегеранский губернатор Зилли-султан, сын шаха, безропотно выслушал в свой адрес оскорбления черни и, вместо того чтобы разогнать толпу с помощью подчиненных ему отрядов, ретировался и заперся во дворце. Среди атакующих посольство были замечены люди шахского зятя Аллаяр-хана: они пришли за пленницами. Многовато свидетельств не просто бездействия, а прямого попустительства властей. Причем властей очень высокого уровня. Главный вдохновитель религиозных фанатиков Мирза-Месих во время штурма находился... у шаха.

***

Когда беспокойство по поводу возможной войны с Россией улеглось, оказалось, что от разгрома посольства больше всех выгадали шах и его двор. Народ выместил накопившиеся обиды на чужаках, Николай I простил Персии девятый курур контрибуции (около 2 млн рублей серебром), выплату десятого отсрочил на пять лет, а опасного информатора и несговорчивого посла уничтожила людская стихия.

Фото: ПАВЕЛ БАЛАБАНОВ / РИА НОВОСТИ, DIOMEDIA (X3), ВЛАДИМИР ВДОВИН / РИА НОВОСТИ, ЮРИЙ СОМОВ / РИА НОВОСТИ, MEDALIRUS.RU (CC-SA), BEAVER (CC-BY-SA)

Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 2, февраль 2019