Пират Ван Хоорн являлся голландцем, но службу нес на благо французской короны. Правда, лишь некоторое время. Быстро добившись успеха в разбойничьем деле, Николас возгордился и решил, что ему все можно. Он атаковал корабли неприятелей, нейтральных и даже союзников. Не считался Ван Хоорн и со своими подельниками, обманывая их и шантажируя. Конечно, долго так продолжаться не могло. Но за то короткое время, пока Николас считал себя «королем морей» он сумел совершить не мало «подвигов». Например, захватить испанскую крепость Веракрус, считавшуюся непреступной.
Голландец против всех
Николас родился ориентировочно в 1635 году в портовом городе Флиссинген. Свою карьеру он начал в качестве обычного моряка на кораблях, принадлежащих торговой Ост-Индской компании. Верой и правдой Ван Хоорн трудился порядка десяти лет. Но затем Николас понял, что больших денег получить не удастся, поэтому решил изменить свою жизнь.
В 1671 году он Ван Хоорн захотел улучшить свои позиции в обществе и сделал предложение француженке Лукреции Леру. Выбор этой девушки был не случайным. Она приходилась дочерью одному из агентов Вест-Индской компании. Став зятем богатого и влиятельного человека, Николас оказался на пороге осуществления своей мечты. И вскоре Генеральные штаты соединенных нидерландских провинций назначили Ван Хоорна главным комиссионером кораблей, которые приходили в испанский порт Ла-Корунья. В то время этот город являлся одним из главных центров торговли с Новым Светом.
А когда началась война голландцев с англичанами, Ван Хоорн получил от своих начальников «полную власть и полномочия судить и выносить приговоры по всем кораблям, принадлежащим каким-либо иностранцам и враждебным штатам». При этом он продолжал вести учет добычи, которую смогли захватить голландские корабли. Тогда-то Николас понял, что «работу» нужно менять. Захватывать чужие корабли гораздо выгодней, нежели считать чужие деньги. Определился он и с целью — судна как раз Вест-Индской компании. Именно они, по мнению Ван Хоорна, являлись наиболее привлекательными.
И, недолго думая, голландец перебрался во Францию и стал служить королевскому флоту. Заодно Николас получил каперское свидетельство, позволяющее ему нападать даже на корабли своих же соотечественников. И вскоре Ван Хоорн сумел приобрести уже собственный корабль и обозначить свою независимость.
Немецкий историк и писатель Иоганн фон Архенгольц в «Истории флибустьеров» писал: «…он отправился во Францию, выхлопотал себе каперское свидетельство и вооружил небольшое судно, которое, чтобы лучше устранить все подозрения, величиною, формою и внутренним устройством совершенно походило на рыбачью барку. На нем находилось не более двадцати пяти человек. Не имея пушек, бедные патентованные пираты надеялись только на абордажи. Франция вела в то время войну с Голландией. Голландец, превратившись во флибустьера, нисколько не совестился нападать на своих земляков. Он скоро сделал несколько призов, которые продал в Остенде, и на вырученные деньги купил военный корабль. Счастье продолжало благоприятствовать ему, и он скоро собрал небольшой разбойничий флот. Этот успех позволил ему до того возгордиться, что, за исключением французских, он стал нападать на корабли всех наций, принуждая их к безусловной сдаче. Наконец Ван Хоорн не стал щадить и французов…»
Немецкий историк не лукавил. По воспоминаниям современников, голландец сильно возгордился и перестал смотреть на флаг корабля, который хотел атаковать. Тоже самое он требовал и от своей команды. Капитану было необходимо захватить судно любой ценой. И поэтому часто атаки происходили и на французские корабли. Французы, конечно, долго такой наглости терпеть не могли. Когда терпение лопнуло, вице-адмирал граф д’Эстре получил приказ арестовать голландца. Архенгольц писал: «Французское правительство, осыпаемое со всех сторон жалобами, приказало преследовать и поймать его и отправило военный корабль, который действительно скоро отыскал Ван Хоорна. Пират, догадываясь о намерении идущего на него корабля, всячески старался уйти, но военный корабль нагнал его. Пускаться в битву было очень опасно; потому он счел за лучшее как-нибудь поладить с командиром корабля, приказал собрать паруса и добровольно отправился на корабль к нему. Командир объявил ему, что имеет приказание отвезти его во Францию. Ван Хоорн изъявил чрезвычайное удивление и старался доказать, как беспристрастно и согласно с выгодами Франции поступал он во всех случаях. Капитан не мог удовольствоваться этими извинениями, имея точные предписания, он приказал поворотить корабль. Приведенный в отчаяние, Ван Хоорн быстро подошел к капитану и сказал: «Вы поступаете очень неосторожно и рискуете многим. Неужели вы думаете, что люди мои будут спокойно смотреть, как меня увозят в глазах их? Все они люди отборные, испытанные, не боятся смерти, а лейтенант мой самый решительный человек в свете. Ведь еще не решено, на чьей стороне останется победа. Поэтому, если вы твердо решились исполнить данное вам предписание, советую приготовиться немедленно к отчаянной битве».
Граф д’Эстре быстро оценил опасность ситуации и решил не связываться. Пиррова победа была ему ни к чему. Поэтому голландец ушел невредимым. А Ван Хоорн осознал, что испытывать судьбу дальше бессмысленно. Он понимал, что вслед за д’Эстре французские власти пришлют новых «охотников за головами», более сильных и несговорчивых. И как показало время, чутье голландца не подвело.
Иоганн фон Архенгольц в «Истории флибустьеров» отмечал: «Он поехал в Пуэрто-Рико, откуда должны были скоро отправиться в Европу испанские галеоны. Хотя время и было военное, но испанцы не столько опасались французских и голландских военных кораблей, сколько каперов их, и потому хлопотали о приискании надежного эскорта. Ван Хоорн, имя которого было известно всем морякам, при громе барабанов и цимбал въехал в гавань, объявил о своих новых отношениях к Франции, собрал еще несколько отдельно крейсировавших кораблей своих и предложил галеонам свои услуги. Испанцы имели неосторожность принять их. Флотилия скоро вышла в открытое море, Ван Хоорн сопровождал ее довольно далеко, выжидая удобного случая для исполнения задуманного уже в Европе плана. Наконец он овладел двумя богатейшими галеонами и рассеял остальные. Этот приз неимоверно обогатил его. Будучи чрезвычайно щедр, он царски наградил самых смелых товарищей своих, между тем как во время сражения собственноручно убивал тех, которые показывали хоть малейший признак страха. Эта дикость в битве и щедрость за успешное действие в ней соединялись с особенным кокетством. Находясь на твердой земле, он одевался чрезвычайно роскошно, носил на шее огромную нитку крупных восточных жемчужин, а на пальце перстень с неоцененным рубином».
И в этом случае немецкий летописец истории пиратства был абсолютно прав. Команда боялась и уважала своего бравого капитана. Матросы знали, что за малейший проступок им грозит смерть. Но знали они и о том, что капитан не станет скупиться при удачном завершении операции. Однако если так можно выразиться, текучка была большой. Так, например, во время «переезда» поближе к Новому Свету, при первой же стоянке команда потеряла пару десятков матросов. На следующей — уже около сорока матросов решили покинуть своеобразного и пугающего Ван Хоорна. Но голландца это не смущало. Как говорится, свято место пусто не бывает.
Любопытно вот еще что: сначала Николас не думал так далеко уходить от Европы. Он хотел по-быстрому наладить торговлю рабами. С этим деловым предложением голландец обратился к испанским властям. Но те, понимая опасность, исходившую от Ван Хоорна, решили с ним не связываться. И Николас в очередной раз взорвался. Он налетел на Кадис, захватил содержимое портового арсенала и направился к Французской Гвиане. Известно, что по пути пират захватил несколько голландских кораблей. Если бы ему попались суда под другими флагами, они бы тоже не избежали бы печальной участи.
Оказавшись на месте, Ван Хоорн первым делом заполучил себе каперское свидетельство, которое позволяло ему по закону нападать уже и на испанские корабли. Этот документ ему выдал губернатор-француз для защиты.
Получив заветную «бумажку», Ван Хоорн решил провернуть авантюру — атаковать самый богатый и укрепленный город Мексики — Веракрус. Веракрус, основанный Кортесом, мог выдержать нападение мощной армии, не говоря уже о налете пиратов. Но Ван Хоорн решил рискнуть. Он знал, что наглость способна творить чудеса. Правда, голландец понимал, что одному ему не под силу взять крепость. Ему необходимы были компаньоны. И не абы какие, а сильные и наглые, такие же, как он сам.
По большому счету, выбирать у Ван Хоорна было не из кого. Точнее, кандидаты были, но вот сотрудничать с голландцем, который умудрился испортить отношения почти со всеми, они не собирались. Все знали его «фирменный почерк» - злость, упрямство и наглость. Но все-таки двух человек ему удалось подрядить. Первым «добровольно принудительным» компаньоном стал французский пират Мишель де Граммон. Он к 1683 году успел зарекомендовать себя храбрым флибустьером, который нападал на испанские крепости. Вторым — голландец Лоренс де Графф.
Вот что писал об этом Фон Архенгольц: «…соединился с двумя из умнейших предводителей флибустьеров де Граммоном и Лораном (Лоренсом) де Граафом (первый был родом француз, второй – голландец) и вместе с ними решился ограбить Веракрус.
…Де Граммон был французский дворянин из Парижа. В 1678 году отправился он с отрядом в 700 человек в Маракайбо и овладел этим городом. Потом он бросил свои корабли, пошел во внутренность земли, переправился через быстрый поток, разбил сопротивлявшихся ему испанцев и взял город Торилья. Но и здесь, как и в Маракайбо, жители имели время спастись со всем своим имуществом. Добыча, состоявшая в товарах и других громоздких вещах, не приносила флибустьерам совершенно никакой пользы, притом пора было подумать об отступлении. Поэтому Граммон возвратился на остров Тортугу с весьма незначительной добычей, при всем том он потерял в этом неудачном походе только 20 человек из 700. В следующем году Граммон предпринял экспедицию на берег Куманы с отрядом в сто восемьдесят человек, штурмовал Пуэрто-Кавалло, взял два форта, срыл укрепления их до основания и заклепал все пушки. Все окрестные жители взялись за оружие, чтобы прогнать эту горсть флибустьеров, и даже 2000 человек шли к городу и укреплениям. На Граммона, находившегося в городе с сорока семью человеками, напали триста испанцев; пора было думать об успешном отступлении. Граммон послал прочим флибустьерам приказание немедленно оставить форты и садиться на корабли, между тем как сам, беспрерывно сражаясь, причем был два раза опасно ранен в шею, прикрывал садившихся на корабли. Флибустьеры сражались с таким остервенением, что лишили испанцев всякого присутствия духа, и они должны были наконец быть спокойными зрителями того, как Граммон со своим отрядом и 150 пленными, между которыми находился и губернатор города, спокойно сел на корабли. При весьма незначительной добыче, приобретенной в этой экспедиции, флибустьеры рассчитывали на выкуп пленных. Но счастье не благоприятствовало им по-прежнему. Граммон, ужасно страдая от раны и находясь в большой опасности, стоял на Гоавском рейде, когда буря бросила корабли его на берег и разбила их. Между ними находился главный корабль его о 52 пушках, на котором было все его имущество. Наконец Граммон выздоровел, но совершенно обнищал, почему и просил принять его как простого флибустьера в отряд, отправлявшийся в экспедицию, целью которой был город Веракрус, чего Ван Хоорн, однако, не допустил».
Вместо «должности» рядового флибустьера Ван Хоорн сделал его одним из капитанов своей флотилии, которая должна была отправиться на Веракрус. Тем самым Николас оказал французу большую услугу и заставил того чувствовать себя должником.
Выбор второго компаньона тоже был оправдан. Голландец Лоренс де Графф считался в то время одним из лучших и удачливых флибустьеров, у которого в багаже числилось множеств успешных дел. Фон Архенгольц писал: «…не менее двух первых был предприимчив и мужествен. Он был превосходный артиллерист, долго служил в испанских войсках, даже крейсировал против флибустьеров и не раз брал пленных из среды их, пока сам не попал к ним в руки. Флибустьеры, испытав на себе мужество его, предложили ему вступить в их братство, на что он и согласился, несколько раз участвовал в походах Ван Хоорна и скоро сделался ужасом и бичом испанцев. Раз как-то наткнулся он совершенно неожиданно со своим хорошо вооруженным, но маленьким кораблем на два испанских шестидесятипушечных линейных корабля, отправленных именно против него. Партия была слишком неравна, и потому он всячески старался уйти от них. Однако, видя, что усилия его бесполезны, увещевал своих людей защищаться до крайности. В краткой речи он изобразил ужасное положение, в какое приведет их плен, который кончится постыдной смертью в ужаснейших мучениях. Эта речь произвела ожидаемое действие: она возбудила во всех флибустьерах отчаянную решимость.
Для поддержания этого расположения Лоран подозвал одного из самых решительных пиратов, приказал ему взять горящий фитиль, стать в двух шагах от пороховой камеры и ждать там от него знака к взорванию корабля, когда всякая надежда будет потеряна. Потом он сделал все нужные распоряжения, главной целью которых был меткий и хорошо рассчитанный мушкетный огонь, и вскричал: «Мы должны пройти между неприятельскими кораблями!» И Лоран прошел действительно, хотя ядра испанцев сильно повредили корабль его, но зато искусные в стрельбе флибустьеры десятками убивали толпившихся на неприятельских шканцах испанцев.
Лоран, раненный ядром в бедро, продолжал, однако же, командовать и особенно воспользовался своим искусством в меткой пальбе из пушек: сам наводил их и наконец сбил главную мачту на адмиральском корабле, что произвело смущение. Лоран воспользовался им и избегнул верной гибели.
Вскоре потом отправились из Картахены еще три корабля против того же отряда флибустьеров, на двух из них было по тридцати шести пушек и по 400 человек; на третьем было 6 пушек и 90 человек. Между тем с Лораном соединилось несколько других судов: при виде их испанская флотилия, надеявшаяся победы только от превосходства в силах, стала думать о том, как бы отретироваться с честью. Но флибустьеры не дали им времени на это и немедленно напали на них. После восьмичасовой битвы испанские корабли были взяты. Эта неудача до того поразила испанцев, что они совершенно упали духом и надолго отказались от надежды победить и уничтожить своих противников».
Лоренс Де Графф в молодости (старинный портрет маслом)
Любопытно, что на предложение Ван Хоорна заключить взаимовыгодный союз, голландец ответил отказом. Несмотря на храбрость, мужество и склонность к авантюрным делам, он считал, что поход на Веракрус может обернуться позорным провалом. Перспектива огромной наживы не заставила затуманиться разум опытного пирата. Вместо «журавля», обещавшего смерть под стенами города или же виселицу на его центральной площади, де Графф предпочел «синицу». Пират решил, что атаковать испанские корабли, груженные серебром, будет куда более эффективно. Но на беду для де Граффа, об этом узнал Ван Хоорн. Терять столь достойного компаньона он не хотел, поэтому решил, что называется, «сыграть на опережение». Николас со своей флотилией напал на испанские корабли, которые только готовились принять драгоценный груз. Естественно, нападения никто не ждал. Ван Хоорн потопил корабли, практически не встретив сопротивления. Когда об этом поступке своего соотечественника узнал де Графф, то ему оставалось лишь поразиться настойчивостью Ван Хоорна. И поскольку больше вариантов для обогащения не оставалось, ему пришлось принять предложение Николаса. Голландец был доволен. Ему все-таки удалось собрать под своим началом лучших флибустьеров. А раз так, поход на Веракрус стал вполне досягаемой целью.
Но мало кто верил, что пиратов ждет успех. Веракрус представлял собой неприступную крепость, которую охраняли три тысячи испанских солдат. Кроме этого, власти города в любой момент могли попросить о помощи гарнизон соседней крепости Сен-Жан-дю-Люк. А это примерно восемьсот солдат и более пятидесяти пушек. Вообще же, в течение суток на защиту Веракруса могло собраться порядка пятнадцати тысяч вооруженных людей, населявших окрестности.
А Ван Хоорн против полноценной армии мог выставить десяток судов и чуть более тысячи человек. Со стороны это казалось гиблой затеей. Один из современников голландца писал о походе на Веракрус: «Это было такое же безрассудно смелое предприятие, как если бы 1200 басков, сидя в 10 утлых лодках, осмелились атаковать Бордо».
Но Ван Хоорн, конечно, не собирался бить противника в лоб. Каким бы смелым и безрассудным он не был, гибель под стенами крепости не входила в его планы. Голландец сумел раздобыть ценную информацию, которую и хотел использовать против защитников крепости. Он узнал, что в Веракрус должны были прибыть два торговых судна, груженых какао. Под эти корабли Ван Хоорн и решил замаскировать свои.
Фон Архенгольц писал в своей книге: «…все жители Веракруса были обмануты: старые и малые бросились к гавани, радуясь, что давно ожидаемые и наконец едущие корабли прекратят недостаток в какао – главной потребности испанцев.
Радость жителей увеличилась еще, когда они увидели испанский флаг, поднятый флибустьерами, но, когда заметили, что корабли, несмотря на попутный ветер, остаются в некотором отдалении, многими овладело подозрение, которое сообщили губернатору дону Людовику де-Кордова. Но губернатор и слышать не хотел об этом и утверждал упорно, что это точно те корабли, о которых он извещен, и что они совершенно сходны с доставленным ему описанием. Такой же ответ получил комендант крепости Св. Ионна, Улуа, советовавший Кордове быть осторожным. Наступила ночь, и все отправились по домам, успокоенные уверенностью того, кому более всех надлежало заботиться о безопасности вверенного ему города.
Флибустьеры как нельзя лучше воспользовались этой беспечностью. Едва наступила ночь, задние корабли их, которых не видали из города, соединились с двумя первыми, и пираты около полуночи высадились у старого города Веракрус, который находился в двух милях от нового того же имени. Часовые на берегу были захвачены врасплох и перерезаны; несколько невольников, встретившихся пиратам, взяты в проводники, за что обещали им свободу. Ведомые ими, флибустьеры перед рассветом подошли к воротам города. Беспечные жители не помышляли ни о какой опасности, когда вдруг враги ворвались в город и перерезали всех сопротивлявшихся. Лоран повел отборный отряд к крепости, защищавшей город с твердой земли, и скоро овладел ею. Здесь нашли двенадцать пушек, из которых Лоран велел сделать несколько выстрелов по городу, чтобы уведомить товарищей об удаче. Испанские солдаты, пробужденные необыкновенным шумом, все еще не трогались с места. В этот день праздновали день знаменитого святого, и они полагали, что некоторые из знатнейших жителей вздумали начать празднество раньше назначенного времени. Даже смешанные крики друзей и врагов почитали они радостными кликами, и, словом, защитники города узнали последние, что он находится уже в руках флибустьеров.
Наконец солдаты взялись за оружие и изо всех сил стали кричать, что «las ladrones» (воры, разбойники) в городе (когда все уже знали об этом). До сих пор флибустьеры еще щадили кое-кого, но, приведенные в ярость новым сопротивлением, убивали всех, кого могли только настигнуть. В короткое время все солдаты были перебиты, ранены или рассеяны, а знатнейшие жители взяты в плен. Надежда на безопасность, которой убаюкал их комендант, препятствовала им воспользоваться обычаем жителей испанской Америки – искать спасения в поспешном бегстве. Наконец убийства прекратились, и тревога умолкла. Пленных, далеко превосходивших числом победителей, заперли в соборную церковь, у дверей ее поставили бочонки с порохом и часовых с горящими фитилями, чтобы при малейшем покушении на бегство взорвать церковь со всеми находившимися внутри нее.
Таким образом, флибустьеры в несколько часов и с весьма незначительной потерей овладели одним из прекраснейших и богатейших городов в Америке. Двадцать четыре часа употребили на грабеж и переноску всех драгоценностей на корабли. Добыча состояла из золота и серебра в монете, из драгоценных камней, кошенили и прочего – всего на 6 миллионов испанских талеров. Эти сокровища, впрочем, не могли войти ни в какое сравнение с тем, что флибустьеры могли бы собрать в богатом городе, если бы имели более времени. Но его-то и недоставало им: они опасались, и не без причины, что в скором времени все войска, расположенные в окрестностях, соберутся вместе и явятся на выручку города. Поэтому они были вынуждены прекратить грабеж, но утешались надеждою, что возвратятся со временем и с лихвою вознаградят себя за невольную умеренность».
* * *
Казалось бы, захватили огромную добычу, что еще нужно для простого пиратского счастья? Но нет. Между капитанами начались конфликты. Сначала они не могли договориться о разделе награбленного, затем не поделили рабов. А закончилось тем, что Ван Хоорн и де Графф не сумели придти к единому мнению о выкупе за Веракрус. Первый предложил атаковать приближающиеся корабли испанцев, а заодно казнить часть пленников. Мол, это поспособствует более быстрой передаче вожделенного выкупа. Но де Графф скептически отнесся к предложениям своего соотечественника. Он аргументировал это тем, что справиться с испанским войском – нереально. И поэтому благоразумнее было бы просто забрать награбленное и уйти. Ван Хоорн возмутился и вызвал своего компаньона на дуэль.
Бой между двумя прославленными пиратами на саблях произошел двадцать девятого мая 1683 года на острове Сакрифисиос. По договоренности, побеждал тот, кому удалось бы первым пролить кровь противника. В том поединке удача сопутствовала де Граффу. Потерпевшего поражение Ван Хоорна заковали в кандалы и заперли в его же собственной каюте. А уже на следующий день пираты получили долгожданный выкуп… Вся слава, понятно, досталась де Граффу. А Ван Хоорн вскоре умер из-за заражения раны. Похоронили голландца на маленьком острове Логгерхед-Ки. Так бесславно закончилась история смелого, авантюрного и хитрого пирата.
Автор:Павел Жуков
Комментарии (1)