60-е годы бурного и пышно позолоченного XVIII века были непростыми. Пороховая гарь не успевала выветриться из париков и мундиров, а чернила – высохнуть то на мирных договорах, то на манифестах об объявлении войны. С неослабевающим обоюдным напряжением и энтузиазмом продолжалось противостояние Англии и Франции, с тевтонской методичностью чистила Пруссия, звенела, подпрыгивая, крышка на польском котле. А в Петербурге правила молодая императрица Екатерина, чей трон еще покачивался на гвардейских штыках. Те, кто считал новую правительницу России ограниченной бально-маскарадной щебетуньей, жестоко ошибались. Те же, кто полагал, что рациональная немка будет вести европейскую политику безоговорочно лояльно и послушно, ошибались вдвойне.
К указанному периоду в очередной раз обострилась внутриполитическая ситуация в Речи Посполитой. Там проходило уникальное для века абсолютистских монархий событие – выборы короля. В предвыборную гонку помимо непосредственных кандидатов были прямо или косвенно вовлечены те страны, которые оказывали влияние на столь непростую ситуацию. Разумеется, влияние было посильным: золото, интриги дипломатов, ну, и пылящие по бездорожью полковые колонны, само собой.
Благодаря изложенной Россией ясной и четкой позиции, выражавшейся не только во введении на территорию соседа армейских контингентов, размещении гарнизонов во всех крупных городах, но и целого комплекса иных мер, Понятовский был избран польским королем. Реформы, начатые этим монархом (а особенно уравнивание в правах католиков с представителями иных конфессий), вызвало откровенную ярость части духовенства и дворянства. Протестные явления скоро оформились в создание в городе Баре Конфедерации с целью противодействия королю и сейму.
Оппозиция была настроена крайне решительно, благо в ее рядах были не отставные шахматные гроссмейстеры или выбившиеся на большие подмостки уличные музыканты, и начала вооружаться. «Марш несогласных» созыва 1764 года с первых недель стал напоминать междоусобную войну. Борясь против короля, сейма и оккупантов из известной страны, конфедераты не забывали оказывать внимание православному населению и духовенству, проживающему на территории Речи Посполитой. Это внимание в основном выражалась в межконфессиональном диалоге, проходившем в форме массовых казней, расправ и грабежей.
Ответом стало народное восстание, известное в истории как Колиивщина. Патриоты и «борцы с режимом» столь преуспели в своем рвении, что без особого труда настроили против себя значительную часть собственного населения. Во время восстания произошел инцидент возле расположенного на территории Османской империи города Балты, пограничного населенного пункта. Отряд восставших, преследуя противника, в азарте вторгся на турецкую территорию. Случай имел все шансы быть спущенным на тормозах, однако с высоких стамбульских башен в происходившем рассмотрели совершенно иной смысл и глубину. Благо у их основания стояли изысканные господа в париках и любезно подсказывали наверх, что, как и куда надо кричать. Парики и мундиры этих советчиков благоухали изысканными ароматами версальской моды.
В итоге посол России в Стамбуле Алексей Михайлович Обресков при попытке побеседовать с вызвавшим его к себе Великим визирем был отправлен в Семибашенный замок. Шел сентябрь 1768 года.
Архипелагская экспедиция
В отличие от Османской империи, чье руководство, ностальгируя по временам Мехмеда II Завоевателя, решило разгладить уже несколько примявшиеся знамена, Россия войны не желала. Екатерина не чувствовала себя полностью самостоятельной, поскольку вокруг трона все еще кружила стая братьев Орловых, чью поддержку она не могла игнорировать. Польский кризис и связанные с ним международные проблемы также отнимали немало ресурсов.
Иное мнение господствовало в соответствующих кабинетах Франции. Прочные основы ближневосточной политики этой страны были заложены еще при кардинале Ришелье и министре Кольбере. Османская империя стала занимать во французских планах все большее место. Внешнеэкономический оборот между двумя странами неуклонно рос – марсельские торговые дома нашли в Турции обширные рынки сбыта и в свою очередь могли покупать и потом перепродавать в Европе восточные товары по весьма выгодным для себя расценкам. Любое ущемление Турции так или иначе било и по французской экономике.
Кроме того, Версаль имел свои интересы и в Польше. С образованием Барской конфедерации туда был направлен генерал Дюмурье с группой офицеров, в изобилии снабженных деньгами и оружием для повстанцев. Не знала покоя французская дипломатия и в Стамбуле. Стратегия Версаля заключалась в следующем: связать России руки в Польше, натравить на нее Оманскую империю, при этом осуществляя давление со стороны Швеции. Полностью увязнувшая в решении проблем со своими непосредственными соседями, Россия, по мнению французских дипломатов, надолго исчезнет с горизонта европейской политики.
Однако у основного исторического конкурента Франции, островного государства по ту сторону Ла-Манша, было свое видение ближневосточной ситуации. Англия стремилась в континентальных делах к стратегии равновесия, и ее не устраивало чрезмерное ослабление России в турецком направлении. Петербург пока что был для нее злом куда меньшим, чем преисполненная реваншистских намерений после проигранной Семилетней войны Франция.
В хитросплетении коридоров британской внешней политики вскоре родился проект «северного союза», идеологом и центростремительной силой которого выступал Уильям Питт Старший, первый граф Чатэм. Согласно этому замыслу, следовало создать блок из Англии, России и Пруссии для скоординированного противодействия французским и испанским Бурбонам. В идеале этот «северный союз» должен был привести к европейской войне, где руками русских и пруссаков англичане окончательно избавили бы Версаль от каких-либо серьезных политических амбиций. Основная работа легла бы на штыки континентальных союзников, которым Лондон время от времени подкидывал бы золота, занимаясь при этом собственными делами в колониях.
В общем, все было хорошо, осталось только уговорить императрицу. А вот с этим возникли серьезные затруднения, поскольку Екатерина II мало походила на восторженную даму, коллекционирующую наряды и драгоценности (хотя и не была чужда подобным развлечениям).
Английская дипломатия начала зондировать почву уже в середине 60-х гг. XVIII века, и первые попытки оказались удачными. В Петербурге отнеслись к усилиям Лондона с вежливым вниманием. Однако давать какие-то гарантии и брать на себя обязательства Екатерина II c присущим ей изяществом плавно отказывалась. Такая стратегия принесла свои плоды – к моменту начала войны с Турцией Англия заняла позицию дружественного нейтралитета по отношению к России.
Воевать с Османской империей в Петербурге собирались не только силами одной лишь сухопутной армии, но иными доступными средствами, в роли каковых выступал флот и греческие повстанцы. Считается, что одним из первых, кто высказал предложение о посылке в Средиземное море эскадры с Балтики для «учинения диверсии», был граф Алексей Орлов, младший брат Григория Орлова.
Алексей Орлов
Алексей мог не только поражать гостей на балах и приемах вопиющим незнанием этикета и грубыми манерами, но и был способен к генерации полезных идей и замыслов. Не получивший достаточного образования, не владеющий иностранными языками и не осведомленный о тонкостях философии, Орлов тем не менее был вовсе не так прост. Граф от природы был человеком любознательным, многим интересовался и покровительствовал наукам. Его идея о «диверсионной» эскадре была поддержана и старшим братом, Григорием Орловым. В условиях начавшейся войны, когда планы ее ведения придумывались буквально на коленке, мысль Алексея Орлова имела все шансы на успех.
Подготовка к отправке началась уже зимой 1768–1769 гг. Поскольку Балтийский флот находился к тому времени в довольно запущенном состоянии, формирование экспедиции происходило с отчетливым скрипом. Имелись проблемы не только с техническим состоянием кораблей, но и с комплектацией последних личным составом. Однако большинство проблем были либо преодолены, либо обойдены.
В июле 1769 года Кронштадт покинула эскадра, состоящая их семи линейных кораблей, одного фрегата, одного бомбардирского корабля и четырех пи́нков. Ее вооружение составляло шестьсот сорок орудий, на борту находились пять с половиной тысяч человек личного состава, включая матросов, солдат Кексгольмского полка, артиллеристов, саперов и мастеровых. Общее руководство было вверено адмиралу Григорию Андреевичу Спиридову.
В дальнейшем в Архипелаг планировалось отправить и другие эскадры по мере готовности. Общее руководство всеми экспедиционными силами в бассейне Средиземного моря было поручено графу Алексею Орлову, который должен был прибыть на место событий сухопутным путем. Поход эскадры Спиридова сопровождался всевозможными трудностями. Уже на подходе к Англии на борту из-за некачественного провианта и плохих санитарных условий имелось более семисот больных, а сами корабли были изрядно потрепаны штормами. Все-таки русским морякам тогда еще не хватало опыта длительных переходов в составе крупных соединений.
В формально благожелательно настроенной Англии Спиридову было оказано содействие – ремонт и пополнение запасов. На русскую службу были приняты английские офицеры и матросы. В декабре 1769 года русская эскадра начала по плану сосредотачиваться в Порт-Магоне на Менорке. Часть кораблей отстала в пути, и их пришлось ждать. Переход с Балтики оказался нелегким испытанием: во время него около четырехсот человек личного состава скончались от болезней.
К слову сказать, поход Спиридова широко освещался в европейской прессе того времени. Газеты, в особенности французские, откровенно высмеивали русских моряков, находя всю эту затею лишенной смысла глупостью восточных варваров. Военно-морские круги Франции были вообще переполнены ехидным скепсисом.
В январе 1770 года собравшаяся, наконец, русская эскадра покинула Порт-Магон. В Ливорно на борт вступил прибывший к месту граф Алексей Орлов и сразу же дал понять Спиридову, чей плюмаж на шляпе пышнее. Командующий был преисполнен рвения осуществить свой план военных действий, в котором флоту уделялась скромная роль перевозчика войск. Главная ставка делалась на греков Мореи, которые, по предположению Орлова, только и ждали, чтобы в массовом порядке поднять восстание против турок и встать под русские знамена.
Вооруженных греков оказалось действительно много, но не настолько, чтобы из них в короткие сроки сформировать большую армию. В подавляющем большинстве это были лихие люди, занимавшиеся разбоем и пиратством. Индивидуальные боевые качества их не вызывали сомнений, однако греческие повстанцы не имели ничего общего с понятием дисциплины и организации. Фактически это были вооруженные банды, и придать им какую-то более очерченную форму было не легче, чем из вольницы острова Тортуги сформировать испанскую терцию.
Башня Бурдзи крепости Модон
Впоследствии граф Орлов часто сетовал на греков: якобы из-за их неорганизованности и недисциплинированности не удалось создать прочный плацдарм в Греции. На самом же деле проведенная весной 1770 года серия тактических десантных операций с самым широким привлечением греческого контингента в итоге обернулась неудачей у крепости Модон, близ Наварина. В итоге, понеся крупные потери и потеряв при этом всю артиллерию, десант вынужден был отступить к Наварину и эвакуироваться на корабли.
Орлов слишком переоценил силы и возможности греческих повстанцев. Еще до войны, прибыв в Италию на «лечение», граф занимался разведывательной деятельностью и имел многочисленные контакты с представителями Греции, Албании, Сербии и Черногории. Они, не жалея красок, расписывали, как кипят балканские котлы, как клубятся в них пары́ невиданной по силе гремучей смеси, ожидающей своей искры. При этом эмиссары не забывали скромно попросить денег «на дрова».
Разумеется, ситуация на Балканах и в Греции была очень сложной и перманентно тлеющей, однако из полученной информации Алексей Орлов сделал несколько поспешные и слишком оптимистические выводы. Во всяком случае, как оказалось на практике, свобода собственной торговли грекам была гораздо более интересна, нежели абстрактные мечты о возрождении Византии.
Не добившись желаемого результата в десантной операции, Орлов, не без помощи адмирала Спиридова, пришел к вполне здравому решению: найти и уничтожить турецкий флот, чтобы в дальнейшем беспрепятственно осуществить блокаду Дарданелл. Тем более что русская группировка на Средиземном море была усилена приходом подкреплений – эскадры адмирала Эльфинстона. Турецкий флот в итоге потерпел неудачу в Хиосском сражении, а затем был уничтожен при Чесме.
Захватив господство в восточном Средиземноморье, русское командование приступило к выполнению следующей задачи – блокаде вражеской столицы. Во Франции отнеслись к успехам России с отчетливыми признаками мигрени. Еще недавно освистываемый газетами и придворными остряками декоративный флот русских варваров вчистую уничтожил значительную часть военно-морских сил Османской империи. А ведь часть турецких кораблей была построена по французским чертежам и при помощи французских же инженеров.
Положение казалось столь суровым, что морской министр граф Шуазёль на полном серьезе рассматривал вариант внезапной атаки на эскадру Орлова. Справедливости ради стоит заметить, что козни Версаля в морских делах начались еще на этапе перехода Спиридова с Балтики. Навстречу русской эскадре нередко выходили «купеческие» суда под французским флагом, действия которых можно было расценивать как шпионаж. Они вели себя нагло и дерзко. Расчет был на то, что русские, потеряв терпение, арестуют «купцов», и данный инцидент можно будет использовать как повод для международного скандала под лозунгом «дикари захватывают мирных коммерсантов».
Однако на попытки провокаций русские моряки не поддались – Спиридов был старым и опытным служакой. Впрочем, вскоре французская мигрень была немного успокоена прикладыванием английского льда. На острове считали, что Россия принесет больше пользы, если не будет отягощена гирей в виде войны с Турцией, и для большой игры надо бы ее закончить. Французское беспокойство хоть и увлекало Петербург в «правильное» русло конфронтации с Парижем, которая, однако, считалась джентльменами преждевременной и крайне нежелательной. К тому же, доживавший последние годы своей любвеобильной жизни, Людовик XV не испытывал никакого интереса к тому, что происходило за воротами Оленьего замка.
После уверенных побед русский флот довольно прочно блокировал подступы к османской столице, где в скором времени начались серьезные перебои с провиантом. Сухопутная компания также складывалась вполне благоприятно, и при таких обстоятельствах предприимчивые англичане предложили посреднические усилия в вопросе заключения мира. Однако турки не были готовы признать существующую реальность очевидной, и война продолжалась.
Следует заметить, что эскадра Спиридова занималась не только блокадой Черноморских проливов, ее корабли проводили операции и в других регионах. В первую очередь это была Греция и острова Архипелага. Часть греческих повстанцев пополнила экипажи и десантные партии. Весной 1773 года, когда исход войны уже не вызывал сомнений, отряд кораблей с десантом был послан к берегам Сирии. Им командовал капитан 2-го ранга Михаил Гаврилович Кожухов, личность в Архипелагской экспедиции далеко не случайная и попавшаяся на глаза начальства задолго до описываемых событий.
Человек из глубинки
Место и время появления на свет Михаила Кожухова остались неизвестными. В документации его фамилия упоминается первый раз в 1758 году. В этот год Кожухов был приписан в штурманские ученики – из-за «недоказанности» дворянского происхождения. В морских порядках Российской империи того времени чин корабельного штурмана приравнивался к унтер-офицерскому. Зачастую таких людей с прохладцей встречали в офицерской среде, состоявшей из дворян. Перейти же в касту строевых флотских офицеров штурман мог только во время войны, совершив заслуживающий внимания поступок, проще говоря, подвиг. Или же он должен был обладать выдающимися личными качествами и способностями.
Казалось, Кожухову суждено было прослужить всю свою жизнь в штурманском звании, однако обстоятельства, как и направление ветра, бывают очень переменчивы. Способному в науках штурманскому ученику повезло – на одном из экзаменов его заметил адмирал Иван Лукьянович Талызин, старый служака, начинавший карьеру в петровские времена. Его хлопотами толкового юношу перевели в Кадетский корпус. Уже в апреле 1759 года Михаила Кожухова произвели в гардемарины и зачислили на флот.
Россия вступила в Семилетнюю войну, и у молодого человека появилась прямая возможность применить свои знания и умения на практике. В военной страде прошли следующие несколько лет – в 1761 году Кожухову присвоили звание мичмана. Он отличился при взятии прусской крепости Кольберг.
Ход войны изменился самым неожиданным образом. Сменивший Елизавету Петровну новый монарх Петр III имел совершенно иной взгляд на участие России в общеевропейском конфликте. С недавним противником, королем Пруссии Фридрихом II, было заключено перемирие, а потом и союз. Эти и другие события резко настроили военные круги, особенно гвардию, против нового императора. Положение сильно усугубили натянутые отношения Петра III и его супруги Екатерины, которая являлась ключевой фигурой в подготовке переворота.
Количество доносов и сообщений об угрожающем положении дел в гвардии и столице не произвели на Петра III должного впечатления, и в мае 1762 года он отбыл со своей свитой в Ораниенбаум. 28 июня император прибыл в Петергоф, где должны были пройти торжества по случаю его тезоименитства. В это время в Петербурге начали действовать заговорщики. Часть гвардии присягнула Екатерине как императрице Всероссийской и в скором времени выступила в Петергоф для завершения процедуры окончательной передачи власти.
Петр III растерялся, поскольку имевшиеся в его распоряжении возможности сопротивляться были крайне малы. По совету находящегося при нем старого фельдмаршала Бурхарда Миниха, император, правда, сильно помедлив, вместе со свитой отправился в Кронштадт, рассчитывая на его гарнизон и корабли флота. Комендант Кронштадта Нумерс был доверенным лицом Петра III, однако нерешительность императора и, наоборот, расторопность заговорщиков позволила перевороту развиваться в заданном русле.
В Кронштадт был оперативно отправлен адмирал Талызин, принявший сторону Екатерины. Случилось так, что в этот момент мичман Кожухов был начальником караула крепости. Сюда уже дошли первые слухи о произошедших событиях, и Нумерс распорядился никого с берега не пускать. Адмирал Талызин, однако, был хорошо известен мичману, и тот без проблем позволил причалить катеру, на котором тот прибыл. Старый служака быстро изменил ситуацию в крепости, взяв под стражу всех сторонников Петра III. Император тем временем решился и на придворной яхте направился в Кронштадт. Яхту сопровождала галера, на которой находилась свита. При подходе к крепости выяснилось, что вход на рейд перекрыт боновым заграждением. Оно было выставлено по приказу мичмана Кожухова. Попытка Петра III высадиться со шлюпки была решительно пресечена начальником караула. Уговоры и угрозы императора не возымели действия, и он был вынужден вернуться в Петергоф.
Решительная и четкая позиция, занятая мичманом Михаилом Кожуховым, была впоследствии отмечена на самом верху. Его поступки были подробно изложены Талызиным в рапорте уже на новое высочайшее имя. Вскоре его в группе с другими молодыми офицерами отправили на учебу в Англию и по возвращении в 1767 году после успешно сданного экзамена Кожухова произвели в капитан-лейтенанты. Его направили для прохождения службы на линейный корабль «Евстафий», который вошел в состав Архипелагской эскадры.
Однако за пару недель до ее ухода карьера Кожухова сделала очередной резкий поворот: приказом Адмиралтейств-коллегии он был включен в состав экспедиции контр-адмирала Алексея Сенявина, которая отправлялась в Тавров для подготовки к воссозданию Азовской флотилии. Вместо экзотического для тогдашнего русского человека Средиземного моря Кожухов очутился в причерноморских степях. Этот факт, вполне возможно, помог капитан-лейтенанту сохранить жизнь, поскольку «Евстафий» погиб в Хиосском сражении из-за пожара и взрыва пороховых погребов.
Группировка российских сил на Средиземном море постоянно наращивалась, и туда требовались все новые и новые кадры. Командировка в Тавров была прервана в пользу отправки Кожухова непосредственно на театр боевых действий. Он должен был войти в состав экипажа линейного корабля «Всеволод».
Уже 2 ноября 1771 года Кожухов отличился в операции против турецкой крепости Митилена. Под защитой ее пушек находилась верфь, где полным ходом шло строительство двух линейных кораблей и шебеки. Высаженный на берег десант сжег строящиеся корабли, уничтожил заготовленные запасы и материалы. Спиридов отметил храбрость капитан-лейтенанта и передал под его командование фрегат «Надежда».
Осенью 1772 года русское командование предприняло атаку крепости Чесма, где у турок были собраны большие запасы и оборудованы склады. За проявленную храбрость капитан лейтенант Михаил Кожухов в числе прочих был награжден Георгиевским крестом 4-й степени. Исход войны был предопределен, между двумя сторонами велись переговоры, периодически заключались перемирия. Турки тем не менее использовали каждый этап диалога, чтобы повысить собственную обороноспособность, и попросту растягивали время. Переговоры, которые Блистательная Порта вела с энергией торговца верблюдами, пытающегося всунуть покупателю ишака вместо дромадера, были безрезультатными. Требовались весомые аргументы, и один из них находился в Сирии.
Бейрутский эпизод
Весной 1773 г. Михаил Гаврилович Кожухов, уже капитан 2-го ранга, командовал эскадрой кораблей, осуществляющих мероприятия по блокаде Дарданелл наряду с другими отрядами. После очередного успешного перехвата транспортного судна, которое было приведено в оперативную базу флота в порту Ауза на острове Парос, он получил приказ адмирала Спиридова отправиться к берегам Сирии. Там в это время происходили довольно масштабные и рутинные для поздней Османской империи события, то есть восстание.
Еще в 1768 году правитель Египта Али-бей аль-Кабир провозгласил независимость от «имперского центра», подкрепив свои действия вооруженными аргументами. В 1770 году он провозгласил себя султаном, а в 1771 году заключил военный союз с Россией через адмирала Спиридова. Пользуясь поддержкой русского командования и стремясь расширить территорию тех, кто не хотел «кормить Стамбул», Али-бей перенес свою деятельность в Сирию, где его войскам удалось взять Дамаск. Борьба за независимость Египта была вскоре омрачена расколом в лагере новоявленного султана, против которого выступил один из его ближайших сподвижников.
Захир аль-Омар
В 1773 году после напряженной борьбы Али-бей был разбит в Египте своими оппонентами и пленен. В Сирии же руководство борьбой против турок перешло к ближайшему соратнику Али-бея шейху Галилеи Захиру аль-Омару. Широкую поддержку ему оказали местные племена друзов. Обострилась обстановка в Бейруте – местный правитель эмир Юсуф Шихаб начал что-то подозревать. Турецким командованием в Бейрут был послан опытный командир Ахмет аль-Джеззар, босниец по происхождению. Джеззар, что значит «мясник», было его прозвище, которое он получил за соответствующее отношение к врагам.
Расположившись в городе, он начал своей деятельностью сильно досаждать эмиру Юсуфу Шихабу. Трения в отношениях вскоре переросли в открытое противостояние, и покинувший нажитое место эмир, хорошенько подумав, обратился за помощью к графу Орлову. Командующий без особых колебаний направил к Бейруту отряд черногорца Марко Войновича, корсара на русской службе. В него входили фрегаты «Святой Николай», «Слава», четыре полугалеры и одна шхуна.
Ахмет аль-Джеззар
Однако этих сил было явно недостаточно для изменения ситуации с Бейрутом – чашу весов в нужную сторону должен был склонить капитан 2-го ранга Михаил Кожухов. В его распоряжении имелись фрегаты «Надежда», «Святой Павел», пять поларок и две полугалеры. 17 июля 1773 года обе эскадры соединились у Акки, и Кожухов как старший по званию (Войнович числился лейтенантом) принял на себя командование операцией.
В его распоряжении была корабельная артиллерия и десантный отряд, состоявший не только из русских моряков, но и греков и албанцев. Повстанцы обещали помощь в виде 5–6 тысяч человек. Прибыв на место 19 июля, Михаил Кожухов вступил в переговоры с Юсуфом Шихабом и посланцами эмира Захира аль-Омара. На эскадре присутствовал личный эмиссар графа Орлова поручик гвардии Карл Максимилиан Баумгартен. Был заключен союзный договор, согласно которому Бейрут станет подконтрольной русским территорией, однако сохранит местное самоуправление.
Русский мушкетер в форме образца второй половины XVIII в.
Юсуф Шихаб при этом сообщил, что друзы не смогут принять участие в операции, поскольку сейчас идет сбор урожая, и Кожухову придется рассчитывать исключительно на свои силы. От стремительного штурма пришлось отказаться и приступить к длительной и планомерной осаде. Первый крупный обстрел корабельной артиллерией произошел 25 июля. Бейрут оказался блокированным как с моря, так и с суши, правда, не настолько плотно, как хотелось. Ведь общее количество сухопутных войск, имевшихся в распоряжении Кожухова, не превышало тысячи человек, большинство из которых составляли яркие представители средиземноморского берегового братства.
На берег были свезены четыре 6-фунтовых орудия, и из них оборудованы две осадные батареи. Обстрелы не давали ожидаемого эффекта, поскольку стены крепости были крепкими, а образовывающиеся проломы устранялись силами гарнизона, который даже предпринимал вылазки. Имелись данные, что турецкое командование планирует оказать помощь гарнизону Бейрута.
Требовалось найти неординарное решение, которое могло бы изменить ход осады, и оно было найдено. По приказу Кожухова был обнаружен и перекрыт городской водопровод, что вскоре ощутимо сказалось на боевом духе и самочувствии осажденных. В Бейруте наряду с продовольственными проблемами возникли серьезные перебои с водой. Начали подтягиваться и первые отряды решивших свои земледельческие вопросы друзов, усиливших блокаду с суши.
Командование гарнизоном в лице Ахмета аль-Джеззара, отчетливо понимая всю бедственность положения, начало торговаться. Дабы избавить «мясника» от некоторых дипломатических иллюзий, Бейрут в очередной раз был подвергнут массированной бомбардировке. Этот факт оказал самое благоприятное воздействие на быстроту соображения турецкого командующего. Его подчиненные уже попробовали на вкус вьючных животных и собак, и к Михаилу Кожухову прибыл в качестве парламентера дервиш, сообщивший, что Джеззар готов сдаться.
30 сентября 1773 года Бейрут сдался. В качестве трофеев победителям достались две полугалеры, двадцать пушек, много оружия и другой добычи. С турецкого командования была взята контрибуция в размере 300 тысяч пиастров, которые – к большой радости людей Марко Войновича – были разделены между участниками экспедиции.
Отдельным пунктом капитуляции оговаривалось, что друзы теперь находятся под русским покровительством. Эскадра Михаила Кожухова вскоре вернулась к острову Парос. Правда, Бейрут недолго находился под контролем России – согласно подписанному в 1774 году Кючук-Кайнарджийскому мирному договору он был возвращен Османской империи.
Капитан 2-го ранга Михаил Кожухов был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени. Очередная русско-турецкая война закончилась, но большая политика продолжалась. России придется еще не раз отправлять в Средиземное море, прочно ставшее ареной ее интересов, свои корабли и войска. Герой Бейрутской экспедиции Михаил Кожухов уволился с флота в 1783 году в чине капитана генерал-майорского ранга по состоянию здоровья. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Автор:Денис Бриг
Комментарии (0)