Пётр Петрович Кащенко, психиатр, находился под пристальным вниманием полиции до 1917 года, что заставляло его быть осторожным в общении и переписке. Осознавая, что за ним следят, он сократил круг общения и вовсе отказался от подписки на газеты.
Однажды, в 1916 году, когда он руководил больницей в Сиворицкой, к нему пришли студенты-медики. Один из них задал вопрос:
— Как вы можете не читать газеты в такое время, когда идет война и политический кризис?
Кащенко ответил:
— Мне не нужны газеты, чтобы быть в курсе происходящего. Мои пациенты – вот моя ежедневная газета. С начала года к нам поступило семеро Распутиных. Весной и летом – по одному, а с осени – уже пятеро. Это говорит о растущем влиянии Распутина.
О войне я знаю не хуже журналистов. Из австрийского плена привезли двух офицеров. Один повредился рассудком после артобстрела, другой – во время наступления. Второй офицер каждый день рисует карту наступления с мельчайшими деталями, помня наизусть все деревни. Я проверял по карте. Он знает, сколько пленных взяли, сколько оружия захватили, и даже то, что из-за воровства интенданта дивизии не хватило провианта.
Кроме того, у нас есть не только лечебные корпуса, но и огороды, конюшня, мастерские, скотный двор. Каждый день я подписываю счета, по которым вижу, как растут цены на товары. Я могу предсказать оптовые цены на любой товар лучше, чем "Биржевые ведомости".
— Но ведь в мире есть не только новости и биржевые сводки, — возразил студент. — Нужно же читать что-то для души.
— Сейчас покажу, что у меня для души, — ответил Кащенко.
Он провел студентов по коридору и указал на дверь большой палаты.
– Видите, господ? Здесь у нас литераторы. Есть Гоголь, который утверждает, что спрятал второй том "Мертвых душ" в подвале. Есть Лев Толстой. Очень интересные люди. А вот этот, что сидит на диване, прямой как палка – критик Чуковский. Он наизусть знает "Евгения Онегина" и Гомера, цитирует Чехова без ошибок целыми страницами. Мы с врачами часто приходим его послушать. Единственная его проблема – он постоянно требует бумаги и чернил, чтобы "разгромить Горького и бездарную Чарскую". Как только получит бумагу, то марает и марает целыми часами. Исписывает сто листов бессмысленными гадостями, вымазывается в чернилах – и сидит довольный. Одно слово – критик!
Комментарии (0)