И я помню, как в детстве мне давали поиграться с пачкой вот таких вот бумажек. Отношение к ним было вроде бы как «не нужны», но то ли по привычке, то ли из за какой то надежды их все же берегли и не считали особо «игрушкой». Вот теперь я понимаю почему это так происходило. Читаем …

На протяжении десятилетий обязательная покупка гражданами Партийным бюро ТБ завода п/я 329 былСССР облигаций государственных займов помогала пополнить бюджет и уменьшить неудовлетворенный платежеспособный спрос. Но к 1956 году долг государства перед населением достиг таких размеров, когда обслуживать его стало весьма и весьма затруднительно, и президиум ЦК КПСС, по сути, решил объявить в августе 1957 года дефолт по внутренним обязательствам. А МВД СССР подвело итоги операции против самых крупных держателей облигаций.

Вот что оказалось …

«Этот долг также следует аннулировать»

Начавшаяся еще в конце 1920-х годов выплата негласного, но высокого и обязательного налога — подписка на очередные выпуски облигаций государственных займов — в послевоенное время стала обычной частью бытия советских людей. Каждого гражданина страны, исключая детей, как правило, обязывали приобретать облигации в размере, равном одному месячному окладу в год. Случались и исключения, когда наиболее нуждающимся сумму снижали до половины месячного заработка. Но иногда отдельных рабочих и служащих в добровольно-принудительном порядке подписывали и на два месячных оклада в год. Несколько по-другому подходили к колхозникам. Их заставляли платить дважды — сначала индивидуально каждого, а затем брали деньги еще и с колхоза в целом, не выдавая никаких облигаций. Точно так же поступали и с производственными кооперативами, которые в ту пору еще не начали ликвидировать.

При этом власти старались соблюдать хотя бы внешние приличия. Так, в 1947 году ЦК ВКП(б) пресек инициативу партийных руководителей Кировской области, решивших усовершенствовать выбивание денег на займы с крестьян. Там в нескольких районах еще до официального объявления об очередной подписке организовали выезд колхозников на рынки для продажи продукции со своих подворий. Причем с каждой группой крестьян выезжал уполномоченный, которому они отдавали вырученные деньги на хранение до начала подписки на заем. Оргбюро ЦК в специальном постановлении сообщило обкомам и крайкомам, что подобная практика «дискредитирует советские займы», но никого при этом не наказало.

Как только Хрущев осознал, что затраты на обслуживание внутреннего госдолга скоро превысят поступления от займов, он предложил трудящимся проявить сознательность и простить долги государству

Чуть позже партия и правительство решили облегчить положение трудящихся и разрешили отдавать деньги за облигации частями — по 7-8% зарплаты в месяц. Что, правда, еще раз подчеркивало, что госзаймы не более чем дополнительный налог, который государство все-таки обещало когда-нибудь вернуть гражданам.

Но в 1956 году долг государства населению перевалил за 259,6 млрд руб. А на фоне борьбы с культом личности Сталина народ начал бурно возмущаться наличием в стране этого пережитка сталинской эпохи. Причем нажим со стороны администрации и парторганизаций вызвал поток писем в ЦК КПСС. С завода п/я 329 писали:

«Партийным бюро ТБ завода п/я 329 был нарушен принцип добровольности при подписке на заем. Одному коммунисту дали выговор с занесением в личное дело, 2-х с 12-14-летним партийным стажем перевели в кандидаты. Убедительно прошу разъяснить мне правильность понимания мною принципа добровольности и могут ли быть какие-либо решения отдельных парторганизаций по вышеизложенному».

«Вчера, 18 мая, решением партбюро, а затем решением партийного собрания, меня перевели из членов КПСС в кандидаты: причиной к этому послужило то, что я подписался на заем на меньшую сумму, чем мне было предложено, а именно я подписался на 1500 руб. вместо предложенных 2200, при окладе 1400 руб. (не считая премиальных).

На партийном бюро, а также и на партийном собрании я пояснил мое семейное положение, но это было бесполезно. Убедительно прошу вас оказать мне содействие, а если я не прав, то разъяснить, в чем именно».

Ко всему прочему на обслуживание внутреннего госдолга уходило до 17 млрд руб. в год, и, по расчетам Минфина, рост этих расходов в обозримом будущем должен был сравняться с объемом средств, собираемых с населения. Проблема требовала немедленного решения, и выход нашел лично «дорогой Никита Сергеевич».

19 марта 1957 года на заседании президиума ЦК КПСС он объявил о принятом им решении: «Что если мы скажем народу: пусть откажутся от займов в пользу государства? Мы объявляем, что прекращаем выпуск займов». Хрущев рассказал товарищам о придуманной им схеме, благодаря которой ограбление народа произойдет по инициативе самого народа. Он предложил провести собрания на крупных московских предприятиях — «Серп и молот», «Красный пролетарий», завод имени Лихачева, где рабочие должны принять обращение к стране об отказе от выплаты по займам. Затем инициативу должны были поддержать в других городах. На собраниях, как считал первый секретарь ЦК КПСС, нужно принять резолюции «не выплачивать по облигациям, а пусть они остаются на руках у держателей как знак их вклада в общее дело строительства социализма».

Розыгрыши выигрышей по облигациям осчастливливали такое мизерное количество граждан, что остальные обоснованно считали себя жертвами розыгрыша со стороны государства

Лишь Каганович осторожно выразил сомнение: «Есть минус — сам заем — государственный, гарантированный». Но тут же оговорился, что большинство народа это предложение поддержит. Хитроумный Микоян, который лучше остальных знал реальное положение дел с бюджетом, сказал, что надо бы заем заменить лотереей. Остальные члены президиума ЦК поддержали предложение Хрущева безоговорочно. Детали поручили проработать Минфину, глава которого Арсений Зверев всего через шесть дней представил в ЦК развернутый план дефолта.

Министр финансов предлагал по-большевистски раз и навсегда аннулировать все долги государства народу:

«От прекращения выплат по займам и их аннулирования население понесет потери. Однако эти потери будут компенсироваться мероприятиями по систематическому повышению материального и культурного уровня жизни населения».

Особой заботы министра удостоились колхозы и потребкооперация:

«В общей сумме государственного долга — 2,4 млрд рублей составляет долг колхозам и кооперативным организациям, приобретавшим займы в основном в военные годы. Этот долг также следует аннулировать. Кроме того, в порядке займа в государственный бюджет в различные годы поступали свободные средства из фондов промысловой кооперации. Всего числится на балансе государственного долга таких средств 3,2 млрд рублей и средств переданных органами государственного страхования, как хозяйственными организациями — 3,8 млрд рублей. Эти суммы также целесообразно списать с баланса государственного долга».

Однако, по мнению Минфина, загвоздка была в том, что годовой план был уже сверстан. А в нем предусматривались доходы от нового займа в размере 19,2 млрд руб. Расходы на обслуживание госдолга в 1957 году равнялись 11,7 млрд. Так что в бюджете образовывалась дыра в 7,5 млрд. И закрыть ее предлагалось выпуском лотереи.

Самым забавным в плане Зверева было то, что лотерейные билеты предлагалось распространять, как и госзаймы, в добровольно-принудительном порядке. Главный финансист страны провел расчет и представил на утверждение ЦК предварительные цифры:

«Для восполнения доходов государственного бюджета и предотвращения еще большего разрыва в балансе денежных доходов и расходов населения необходимо выпустить во втором квартале 1957 года денежно-вещевую лотерею на сумму 9 миллиардов рублей, имея в виду при этом, что 20 процентов этой суммы будет выплачено населению в виде денежных и вещевых выигрышей.

План размещения лотерейных билетов имеется в виду установить среди рабочих, служащих и военнослужащих в размере 7500 млн рублей, а среди крестьян — 1500 млн рублей. По отношению к месячному фонду заработной платы намечаемая сумма размещения билетов среди рабочих, служащих и военнослужащих составит 13 процентов, а средняя сумма размещения билетов на селе составит 76 рублей на одно крестьянское хозяйство. В прошлом году подписка рабочих, служащих и военнослужащих на заем, выпущенный в 1956 году, составляла 76,6 процента месячного фонда их заработной платы, а подписка крестьян на заем — 214 рублей в среднем на одно хозяйство».

Но, как обычно, на пути грандиозных планов Минфина встали реалии социалистической экономики. Выпустить для лотереи 600 сверхплановых «Волг», 2100 «Москвичей», 9000 мотоциклов, десятки тысяч велосипедов, радиол, холодильников и стиральных машин советская промышленность оказалась не в состоянии. Получалось, что новой подписки на заем не избежать.

«Скупщики облигаций маскируются под нищих»

С инициативой снизу тоже не все ладилось, хотя поддержать идею Хрущева могли бы миллионы советских трудящихся. Как не раз сообщали в правительство и ЦК сначала НКВД, а затем МГБ и МВД, у огромного числа трудящихся никаких облигаций уже давно не было. По данным милиции, практически на каждом рынке страны велась незаконная купля-продажа этих советских ценных бумаг. Обездоленные люди, у которых не оставалось ничего, кроме навязанных государством облигаций, приносили их торговцам и без проблем получали 5-7 руб. за сторублевую облигацию. Там, где спекулянты были добрее или население не настолько бедным, за сторублевую облигацию давали 8-10 руб. Причем сами торговцы не оставались внакладе.

Они служили только посредниками и сами перепродавали облигации солидным скупщикам, которые действовали в крупных городах, но иногда выезжали в глубинку сами или отправляли для приобретения облигаций надежных помощников. Они скупали сторублевые ценные бумаги уже по 13-15 руб., и также при этом не несли убытков. Крупные дельцы теневого рынка расплачивались друг с другом облигациями как деньгами, за неимением во многих случаях лучшего, хранили в них свои накопления. Но, главное, облигации были выигрышными, а потому скупленные бумаги приносили доход. А что еще приятнее, получив крупный выигрыш, можно было купить официально и легально нечто дорогое — автомобиль или дачу. Да и потом тратить деньги широко, говоря, что это остатки выигрыша.

Еще во время войны и после ее окончания милицейское начальство множество раз настоятельно требовало от подчиненных всерьез заняться торговцами облигациями. Ведь скупка чего бы то ни было по пониженной цене с целью перепродажи — это спекуляция, за которую виновный должен нести наказание. Однако на протяжении длительного времени в руки милиции попадали исключительно мелкие скупщики. Но в 1954 году МВД СССР выпустило ориентировку, в которой обобщался весь опыт борьбы с перепродавцами облигаций:

«Во избежание разоблачения скупщики облигаций предпринимают различные ухищрения и меры предосторожности. Мелкие скупщики маскируются тем, что продают на рынках старые вещи. Заметив лиц, продающих облигации, они, как правило, не покупают у них облигации непосредственно на рынке, а уводят их с рынка в удобные места и там совершают сделки.

Передачу скупленных облигаций оптовым скупщикам производят еще более скрытно, в заранее обусловленных местах: в парках, глухих переулках, подъездах домов и т. д. При этом они стараются не раскрывать своих домашних адресов и подлинных данных о себе, именуют друг друга по кличкам».

В ориентировке МВД приводились и случаи самой изощренной маскировки скупщиков:

«Бывают и такие случаи, когда скупщики облигаций маскируются под нищих. ОБХСС Управления милиции Свердловской области в результате реализации агентурного дела «Миллионер» был разоблачен в гор. Нижнем Тагиле Кравцов, который, выходя на рынок с целью скупки облигаций, одевался под нищего. На рынке он имел своих доверенных лиц, скупавших для него облигации… Обыском у Кравцова обнаружено и изъято на 1 314 000 рублей облигаций и на 133 000 рублей вкладов по сберегательным книжкам».

МВД разъясняло, где и как хранят свои ценные бумаги солидные спекулянты:

«Крупные скупщики хранят облигации в большинстве случаев в потайных местах: под полом, между чердачными перекрытиями, замурованными в стенах, в мусоре, закопанными в земле (в железных ящиках или стеклянных банках) и т. п., и прячут их не в одном, а во многих местах».

У арестованного скупщика Кедрова, как говорилось в ориентировке, облигации хранились зарытыми в землю в восьми тайниках в лесопарке. В связи с этим милицейское начальство обязывало подчиненных вести постоянную работу с сотрудниками сберкасс, выплачивавших выигрыши, и добиваться, чтобы они немедленно сообщали оперативникам о появлении выигрышных облигаций со следами гниения, порчи и другими признаками тайного хранения. А кроме того, вербовать пойманных мелких скупщиков, чтобы с их помощью выходить на оптовиков.

Нужно признать, что избранная тактика вскоре принесла существенные результаты. Со всех концов страны в МВД стали поступать доклады об арестах крупных скупщиков облигаций. У каждого из них изымали облигации на довольно крупную сумму — от 300 тыс. руб. до 9-10 млн.

В 1956 году, когда президиум ЦК КПСС озаботился проблемой облигаций, МВД СССР доложило об итогах операции по изъятию крупных спекулянтов:

«В 1955-1956 годах органами милиции за эти преступления привлечено к уголовной ответственности 250 человек. У преступников изъято облигаций Государственных займов на сумму 99 миллионов рублей, 3 миллиона 400 тысяч рублей наличных денег и на сумму более 5 миллионов рублей различных ценностей».

Сумма, конечно, впечатляла, но с такой скоростью милиция могла бы уменьшать долг государства перед населением еще не один десяток лет. Так что эта операция не повлияла ни на принятие решения о дефолте, ни на готовность граждан добровольно на него согласиться.

«Не слышали ни одного голоса против»

Министр финансов СССР Зверев предлагал без всякой компенсации превратить советские ценные бумаги в ничего не стоящие бумажки

Вопреки ожиданиям ЦК прощать долг государству трудящиеся не торопились. И, по всей видимости, прощупав настроение рабочих, никто из руководителей партии и правительства на крупнейшие московские заводы не поехал. Так что за дело пришлось браться самому первому секретарю ЦК.

Свою агиткампанию Хрущев начал в Горьковской области с выступлений на заводах и перед колхозным активом. В стенограмме одной из таких встреч говорилось:

«Мы в Центральном Комитете партии и в правительстве не раз обсуждали вопрос о том, как бы нам прекратить подписку на заем. Конечно, человек, который не совсем разбирается в делах государства, скажет: что ж, не выпускайте заем и не проводите подписки. Вот и все. (Смех.) На самом деле это не такой легкий вопрос. Мы два года, в 1953 и 1954 годах, выпускали заем наполовину меньше обычного, но из этого ничего не вышло. В 1955 году опять мы были вынуждены выпустить заем на сумму 32 миллиарда рублей, а в 1956 году подписка составила выше 34 миллиардов. В текущем году мы думаем о том, как бы хоть наполовину сократить сумму нового займа, но ничего не выходит…

Сейчас нам приходится выплачивать по займам в виде выигрышей и погашений каждый год крупные суммы. В этом году придется платить около 16 миллиардов, в будущем году — 18 миллиардов, а в 1967 году пришлось бы выплачивать 25 миллиардов рублей, т. е. почти столько, сколько намечалось по подписке на заем в текущем году. Получается заколдованный круг. Выходит, что в один карман государство кладет деньги от займов, а из другого кармана выдает такое же количество денег на оплату выигрышей по займам. Как же быть?»

Далее Хрущев начал лгать со своей обычной самозабвенностью: «Мы решение еще не приняли, хотели посоветоваться с рабочими, колхозниками, служащими и интеллигенцией. И если они поддержат наше мероприятие, тогда можно принять соответствующее постановление».

А затем «дорогой Никита Сергеевич» начал заманивать народ мифической выгодой:

«Центральный Комитет партии и Советское правительство считал бы возможным поступить так. Начиная с 1958 года прекратить выпуск займов, кроме трехпроцентного, свободно обращающегося. В текущем году выпустить заем не на 26 миллиардов, как намечалось ранее, а на 12 миллиардов рублей.

Теперь как лучше разместить заем? Тут надо тоже подумать. Есть такое предложение, чтобы люди, которые зарабатывают до 500 рублей в месяц, на этот заем не подписывались, а которые получают свыше 500 рублей, подписывались бы на заем, но не более как на двухнедельный заработок.

Мы думаем, что это будет выгодно и для государства, и для народа. Для народа выгодно потому, что будет крепнуть наше социалистическое государство, в процветании которого заинтересован каждый советский человек. Кроме того, каждый трудящийся получит и чисто материальный выигрыш. (Аплодисменты.)

Но мы не можем осуществить это мероприятие, не можем прекратить выпуск займов, если одновременно не прекратим выплату выигрышей и погашений по ранее выпущенным займам. Поэтому мы предложили бы выплату по займам отложить на 20-25 лет. Если вы считаете, что это правильно, я призываю вас поддержать. (Бурные аплодисменты.)

А через 20-25 лет начнется выплата по облигациям, разумеется, не сразу, потому что сразу оплачивать 260 миллиардов рублей невозможно, а по частям — примерно по 13 миллионов рублей ежегодно.

Конечно, следует оговориться, что начислять проценты за эти годы государство не будет. Одним словом, сделать замораживание тех займов, которые находятся у населения. Надо сказать, что при этом государство, не распространяя займа среди населения, получило бы заем на 20 лет, ибо те средства, которые надо было бы выплачивать по займам, останутся в распоряжении нашего государства, а это большие деньги.

Мы в Центральном Комитете партии и правительстве советовались, куда направить эти деньги. Надо направить их на удовлетворение нужд народа, увеличить количество ассигнований на жилищное строительство, на строительство школ, больниц, родильных домов, детских яслей, детских садов и другие нужды, т. е. на то, что связано с улучшением жизни и быта советских людей. (Аплодисменты.) Мы ставили эти вопросы перед рабочими завода «Красное Сормово» и не слышали ни одного голоса против. А там было 20 тысяч рабочих, и предложение встретило полную поддержку. (Аплодисменты.) Потом был митинг на автомобильном заводе. Там присутствовало около 60 тысяч человек, и они одобрили мероприятие Центрального Комитета партии и Советского правительства по займу. Теперь и вы, участники совещания работников сельского хозяйства Горьковской, Арзамасской, Кировской областей, Чувашской, Марийской и Мордовской автономных республик, горячо поддерживаете эти мероприятия. (Продолжительные аплодисменты.)».

Теперь оставалось лишь показать кукиш Западу. Они ведь там не умеют настолько ловко выбираться из финансовых проблем:

«Товарищи! Капиталисту, этому торгашу, который отца родного за полпроцента зарежет, если ему это прибыльно, никогда не понять души нашего советского человека. Он никогда не поверит, что вы добровольно на это идете. Прочитает в газетах и скажет: запугали рабочих и крестьян, вот они и согласились.

Капиталист не понимает нового человека, человека советского, который родился и воспитывался в наших условиях, когда человек живет не для того, чтобы накапливать и грабить другого. Наш человек работает, участвует в труде, он получает за свою работу в соответствии с вкладом, который вносит в общее дело. Но это оплата сегодняшнего дня. Вместе с тем он смотрит вперед, в будущее, работает для будущего. И это не далекое будущее, а завтрашний день — коммунистическое общество. (Аплодисменты.)».

«Резко повысилась покупка товаров»

Иллюзию массовой поддержки создавал весь пропагандистский аппарат страны. В газетах начали печатать письма рабочих и даже домохозяек, горячо одобряющих решение партии и правительства не возвращать населению долги:

«В газете я прочитала речь товарища Н. С. Хрущева, в которой он говорит о займах, и вполне согласна с его предложением. Особенно понравилась мне мысль о том, что следует отсрочить платежи облигаций и обратить эти деньги на улучшение бытовых нужд трудящихся. Возьмем нашу семью: у нас имеется облигаций на сумму 12 740 рублей. За 1956 год мы получили по выигрышам и погашениям около трех тысяч рублей. На эти деньги приобрели телевизор, стиральную машину и пылесос. Это, конечно, неплохо для одной семьи. Но было бы куда лучше, если бы на деньги, выплачиваемые по выигрышам, была построена механизированная прачечная; хороший домоуправленческий клуб и т. д. А сколько будет сооружено новых жилых домов, детских садов, больниц на средства, которые останутся в распоряжении государства! Каждая семья получит и чисто материальный выигрыш, так как реально ощутит ежемесячную прибавку вначале от уменьшения удержаний по займам, а с будущего года — от полного прекращения их. Одним словом, партия и правительство предложили хорошее, полезное дело. Наверное, домохозяйки согласятся со мной.

М. П. Гусева, домохозяйка».

Но в реальности произошло то, чего больше всего боялся министр финансов Зверев,— началась паника. Дисциплинированно подписавшись в середине мая 1957 года на последний принудительный заем, народ побежал в сберкассы снимать деньги. Люди не поверили в то, что партия и правительство удовлетворятся замораживанием облигаций. Министерство торговли СССР докладывало:

«В ряде городов (Курске, Смоленске, Рязани, Ереване, Одессе, Ташкенте, Самарканде, Коканде, Маргелане, Бухаре, Вильнюсе, Кирове, Костроме, Тбилиси) на основе ложных слухов о якобы предстоящей денежной реформе, в мае с. г. резко повысилась покупка товаров в магазинах.

Скупались различные ювелирные изделия, преимущественно из золота, часы, стенные часы, хрусталь, меховые изделия, дорогие шелковые и шерстяные ткани, костюмы, пальто, радиоприемники, велосипеды, мебель и др. Оборот по скупаемым товарам увеличился против обычного примерно в два — два с половиной раза.

С 14 мая резко повысился спрос на товары в некоторых городах Узбекистана, особенно в Ташкенте, Самарканде, Коканде, Маргелане и Бухаре. Тортовая выручка в Ташкенте повысилась примерно в три раза.

Такая вспышка произошла в середине мая в г. Вильнюсе. Если Вильнюсский универмаг в обычные дня продавал товаров на 580 тыс. рублей, то 14 мая его оборот составил 2,2 млн рублей. Один ювелирный магазин реализовал 12 мая товаров на 200 тыс. рублей при обычной дневной продаже 20 тыс. рублей.

Промторг и универмаг г. Кострома 5 мая продали товаров на 1640 тыс. рублей, 7 мая на 1870 тыс. рублей, в то время как обычно их выручка составляла около 600 тыс. рублей».

Не поверили граждане и в то, что государство когда-нибудь выплатит по облигациям хоть что-то, и в стране было немало семей, где в красивые бумажки разрешили играть детям. А в 1974 году было объявлено, что государство погасит старые облигации, и о дефолте 1957 года стали забывать. Вот только кризисы на этом не прекратились.

автор Евгений Жирнов

Источник