Заслуживает ли майор Сухарский почестей?
Вопрос о командовании на Вестерплатте и непоколебимой героической воле майора Сухарского казался бесспорным с самого окончания Второй мировой войны. Шестьдесят лет спустя он вдруг перестал быть столь однозначным, так как появилась картина обороны военно-транзитного склада на Вестерплатте со 2 по 7 сентября 1939 г., совершенно противоположная той, которую польские школьники изучают на уроках !
Именем майора Сухарского названы улицы, школы и пионерские отряды. Его изображение среди прочих появилось на юбилейной монете и почтовой марке. Его именем названо торговое судно. Но действительно ли майор Генрих Сухарский заслуживает этих почестей? Кого следует восхвалить за то, что Вестерплатте стало таким знаменитым именем в истории Польши?
Подпоручик Здзислав Кренгельский, в 1939 г. комендант форпоста Пристань, так описывает своего командира:
Майор Сухарский (…) не обладал обширными военными знаниями. Да на посту коменданта они ему и не требовались. По военным вопросам у него был заместитель — капитан Домбровский. Самого майора Сухарского военные вопросы не интересовали, зато он очень любил рассуждать о политике и навязывать свои взгляды подчиненным. Ничьих убеждений не уважал и заставлял подчиненных перенимать даже свой собственный стиль жизни. Его присутствие на общих заседаниях, как правило, создавало тяжелую атмосферу. По отношению к начальству — покорный до подобострастия и подхалимства. Тщеславен по отношению к своему служебному положению и значению собственной персоны. Пост коменданта Вестерплатте приносил большие материальные выгоды, которые легко заполнили две сберегательные книжки Банка ПКО на 10.000 злотых каждая. Это был тип стяжателя. (…)
Об его отношении к людям свидетельствует такой эпизод: во время обострения положения пришел приказ не покидать территорию Вестерплатте. В связи с этим капитан Домбровский предложил, чтобы поручик Гродецкий, офицер запаса и адъютант коменданта, обедал вместе с нами. Майор Сухарский решительно воспротивился этому, считая что совместные с поручиком Гродецким обеды опорочили бы его честь. Кажется, что начало войны перечеркнуло многие его планы. Пропало всё, что он сэкономил. Не вполне военный, чтобы командовать, он хотел лишь продемонстрировать исполнительность и продержаться двенадцать часов. Поэтому после авианалета на второй день боев с ним первым из гарнизона случился нервный срыв. С того момента он перестал существовать как командир.
Итак, пришел день 1 сентября 1939 года. В 4:45 броненосец «Шлезвиг-Гольштейн» открыл огонь по польскому гарнизону Вестерплатте. Благодаря отличной подготовке под руководством капитана Франчишка Домбровского, заместителя коменданта Вестерплатте и командира его охранной команды, 220-230 польских защитников не растерялись, и 2-3 минуты спустя после первых взрывов заняли свои боевые посты. Капитан Домбровский, специалист-пулеметчик, до войны уделял большое внимание расположению огневых точек в системе обороны военно-транзитного склада, что и сыграло ключевую роль в дни драматических боев за Вестерплатте.
В эфир ушло высланное открытым текстом сообщение:\
Помогите, на нас напали!
Первым, кто принял сообщение, был, по-видимому, старший матрос Здзислав Пехоцкий, радиотелеграфист подводной лодки Жбик.
В этот день польские солдаты отразили два штурма, нанеся противнику тяжелые потери (сами потеряли четверых солдат).
Следующий день прошел в стычках с немецкими патрулями. Вечером пришло затишье, казалось, так и кончится второй день битвы. Однако вскоре после 18:00 над Вестерплатте появились две эскадрильи «Юнкерсов Ю-87», которые в течение получаса за два налёта сбросили на полуостров 8 бомб по 500 кг, 50 бомб по 250 кг и 200 бомб по 50 кг (в общей сложности 26,5 тонны). Эффект бомбардировки был ошеломляющим. Казармы и посты буквально "плавали" от разрывов бомб. Пост номер 5 был уничтожен вместе со всей командой прямым попаданием бомбы. Две бомбы попали в казармы. Все четыре новых миномета были уничтожены на позициях, где их бросили солдаты, сбежавшие в казармы. Телефонная связь между постами была нарушена. Солдаты стали проявлять признаки паники. Команды форпостов «Электровня» и «Форт» самовольно покинули свои позиции. После налета немецких пикирующих бомбардировщиков над Вестерплатте поднялся стометровый столб тяжелого дыма и пыли, из-за которой ничего нельзя было разглядеть. Немцы решили, что на Вестерплатте никто не выжил.
Тем временем в казармах майор Сухарский пребывал в состоянии тяжелого шока. Плакал над смертью своего ординарца, рядового Юзефа Киты, погибшего на посту номер 5. Пребывая в шоке от налета «лаптёжников», он распорядился сжечь секретные документы и шифровальные книги (уставная процедура перед капитуляцией). Но за точным исполнением приказа не проследил, в результате чего журнал шифрованных сообщений и свод сигналов польского флота после капитуляции Вестерплатте попали в руки к немцам. Это привело к тому, что немцы стали перехватывать все сообщения кораблей польского военно-морского флота и сухопутных частей, защищавших Оксыве и полуостров Хель.
В связи с этим стоит упомянуть, что сержант Казимир Расинский, радиотелеграфист военно-транзитного склада, не был расстрелян гестапо (по официальной версии), а был переведен в центр радиоперехвата Кригсмарине в Брюстерорт. Сотрудничал добровольно или его заставили? Из немецких архивных данных следует, что предложил сотрудничество сам!
По окончании боев за Вестерплатте генерал Фридрих Эбергардт отдает честь майору Генриху Сухарскому. Но заслужил ли тот?..
Казалось, что сдача военно-транзитного склада является лишь вопросом нескольких минут. Сухарский предложил Домбровскому капитулировать. Но возмущенный Домбровский указал ему, что вдали слышна стрельба с постов и других позиций:
— Слушай, люди дерутся! — сказал он майору.
Тот только пробормотал:
— В этом нет смысла. Мы ведь выполнили приказ.
До окончательной капитуляции он скрывал от своего заместителя важную информацию: дату ожидаемого нападения немцев и то, что никто не придет на помощь Вестерплатте. Информация поступила накануне войны от подполковника Винцентого Собочиньского, полномочного комиссара Польской Республики в Данциге. Почему Сухарский держал это в тайне, подвергая своих солдат ненужному риску? Почему не поделился информацией со своим заместителем, что было бы совершенно естественно?
Белый флаг
Сухарский приказал вывесить белый флаг случайно встреченному капралу Яну Гембуре. Тот поднял над крышей казармы то ли белую простыню, то ли скатерть. На броненосце «Шлезвиг-Гольштейн» наблюдатели высмотрели среди клубов дыма белый флаг и штурмовая компания получила с корабля сообщение: «Nicht schißen, warte, weiße Flagge auf Westerplatte» («Не стреляйте, ждите, белый флаг над Вестерплатте»).
Немцы ждали подтверждения от своих наблюдателей, но тем временем капитан Домбровский узнал про белый флаг над казармой. Взбешенный, он приказал встретившемуся солдату сорвать его немедленно. И в следующую минуту белого флага над Вестерплатте больше не было.
Майор, который о капитуляции подумывал уже в 12 часов после начала войны, от вести о сорванном флаге тоже взбесился и впал в состояние тяжелого шока. С ним случился припадок эпилепсии — он весь трясся и хрипел, а на губах у него появилась пена. Руки и ноги майора стали проделывать какие-то произвольные движения, после чего он потерял сознание. По приказу Домбровского поручик Стефан Гродецкий привел врача, капитана Мечислава Слабого. Вместе они положили Сухарского на койку и связали ремнями. Майор получил успокаивающий укол, и припадок понемногу прошел. Офицеры по приказу Домбровского поклялись, что не раскроют перед командой Вестерплатте фактов, что Сухарский хотел сдать Вестерплатте, что не выдержал психической нагрузки и перестал быть командиром. Солдаты не должны были ни о чем узнать. Это бы только усугубило хаос и подорвало возможность дальнейшей обороны. Ничто не указывало на то, что комендант военно-транзитного склада был вынужден сдать Вестерплатте. Но шок и нервный срыв полностью отстранили его от дальнейшего командования обороной.
Домбровский по прозвищу Куба
Тут стоит упомянуть, что после налета на Вестерплатте имело место больше странных событий, о чем свидетельствуют найденные немцами могилы польских солдат. По Интернету гуляют истории о каком-то бунте среди солдат на Вестерплатте. Выяснится ли когда-нибудь эта загадка? Еще живы люди, которые знают ответ на этот вопрос.
Солдаты уважали капитана Домбровского, которого между собой прозвали Кубой. После нервного срыва коменданта Куба, как самый старший по рангу офицер, принял командование на себя и быстро восстановил оборону. Вместо разбитого поста номер 5 он организовал два новых поста и запретил солдатам перемещаться по Вестерплатте, что должно было затруднить разведку польских позиций немецкими наблюдателями с броненосца и с другой стороны портового канала. Домбровский приказал донести о потерях убитыми и ранеными. Их оказалось 10, что не так уж много для гарнизона в 220-230 человек. У Вестерплатте было чем воевать — запасов и продовольствия хватило бы на несколько недель.
Домбровский не для того принял на себя командование, чтобы в будущем стяжать славу и почести, которых он, кстати, никогда после войны не выпрашивал; с героизмом тоже себя не отождествлял. Он просто считал, что сопротивление надо продолжать, пока есть такие возможности, потому что сдача Вестерплатте стала бы болезненным ударом для всех поляков, которым слова фронтовых сводок "Вестерплатте продолжает держать оборону" придавали надежды и поднимали на борьбу с гитлеровскими захватчиками.
Сухарский «устал»
Итак, Сухарского замкнули в подвальном помещении под присмотром Гродецкого. Позже, когда ему позволили находиться на командном пункте, он производил впечатление отсутствующего.
С 5 сентября майор стал слоняться по казармам и подталкивать находящихся там унтер-офицеров к тому, чтобы те склонили Домбровского к капитуляции. К тому времени Сухарский уже был настолько расстроен психически, что представлял собой жалкое зрелище. Не верил в возможность продолжать оборону, плакал перед рядовыми солдатами и, по-видимому, уже не принимал никакого участия в командовании обороной Вестерплатте.
Перед Кубой встала тяжелая задача. С одной стороны, он должен был продолжать командовать обороной, а с другой стороны, надо было удерживать майора от контактов с солдатами, чтобы те не знали, что их командир не видит смысла в дальнейшем сопротивлении. Постоянно приходилось призывать начальника к порядку, не боясь прибегать к крепким словам: «Черт побери, возьми себя в руки, люди на тебя смотрят!» Или: «Генек, если еще раз покажешься среди солдат, я тебя запру!»
Поручик Гродецкий, пытаясь привести майора в чувства и восстановить его достоинство, указывал на орден Virtuti Militari на груди Сухарского и вопрошал: «Господин майор, а это ни к чему не обязывает?»
Но Сухарский только причитал: «Я больше не могу! Я больше не могу!» Или же бродил вокруг с отсутствующим взглядом и бормотал: «Что будет? Что будет?»
Домбровский, будучи дисциплинированным офицером, Сухарского не запер, так как не хотел смятения среди солдат. До конца обороны он создавал видимость того, что майор командует своими подчиненными. Когда с постов прибегали связные с донесениями для майора, то, как правило, тот «уставал» или «отдыхал». Донесения принимал сам Домбровский. Он же выдавал приказы и поручения. Благодаря ему оборона была организована. Вестерплатте продолжал держать оборону.
Цитаты позаимствованы из следующих источников:
M. Borowiak, Westerplatte: W obronie prawdy. Gdański Dom Wydawniczy, 2001.
F. O. Busch et al, Unsere Kriegsmarine im Polnischen Feldzug. F. Schneider, 1940.
Автор: Использованы фотографии: nac.gov.pl, polskifilm.ru
Комментарии (6)