Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:
Ссылка на видео:
* * *
Одна из древнейших новгородских летописей - Софийская - повествует о Золотой Бабе как о чем-то всеизвестном и неудивительном.
Сообщая о кончине в 1398 году великопермского епископа-миссионера бывшего устюжанского инока Стефана, летописец свидетельствовал, в каких затруднительных условиях приходилось жить и «работать» первому епископу сих земель:
«Живяше посреде неверных человек, ни бога не знающих, ни закона ведящих, молящихся идолом, огню и воде, и камню, и Золотой Бабе, и волхвам и древью».
Даже пояснить не захотел летописец - что это за штука Золотая Баба, какова она видом и где находится.
Что-де разглагольствовать, коли всем известно.
Правда, к тому времени Новгороду было уже не до идолов, хотя бы и золотых. Северо-восточные волости числились еще за ним, но более сильный его сосед - Московская Русь - уже поглядывал и на эти волости и на самого их хозяина, Великий Новгород доживал последние годы своей самостоятельности.
Битва на реке Шелони (часть московско-новгородской войны) в 1471 году решила его судьбу . Семь лет спустя Новгород окончательно перешел под власть московского князя Ивана III.
С тех пор московиты сами пошли на Югру. Еще, вероятно, не вернулись из дальних походов последние новгородские посланцы, сборщики дани, когда в 1483 году князь Федор Курбский-Черный и Иван Салтык-Травник с дружиной дошли уже до Иртыша и спустились вниз по Оби до Югорской земли.
Если при новгородцах югричи были фактически самостоятельными, отделываясь лишь данью, то московиты осели в крае прочно и всерьез.
Молодой государь Василий III, вступив на престол в 1505 году, уже мог не без основания писать в своем пышном титуле «Государь всея Руси и великий князь… Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных… Новагорода Низовской земли… и Удорский, и Обдорский, и Кондинский, и иных…»
Государю всея Руси до Золотой Бабы дела никакого не было, а вот церковь о ней вспомнила.
Slata baba
В 1510 году митрополит Симон в специальном посланий «пермскому князю Матвею Михайловичу и всем пермичам большим людем и меньшим» упрекает их в поклонений Золотой Бабе и болвану Войпелю.
В послании весьма недвусмысленно дано понять, что с этим-де грехом пора кончать.
С тех пор летописи и другие русские документы молчат о Золотой Бабе.
То ли исчезла она, захваченная каким-то вороватым воеводой, то ли спрятана была подальше от всяких глаз - своих и чужих.
* * *
Зато о Золотой Бабе вспомнили иноземцы. Они проявили к ней гораздо больше интереса, чем хозяева земель, где находился этот идол.
Колумб открыл Америку. Васко да Гама указал морской путь в сказочную Индию. Корабли Магеллана обошли вокруг света. А эта страна, отнюдь не такая далекая, как Индия и Америка, все еще оставалась terra incognita - неизведанной землей.
С ней уже торговали, обменивались посольствами, выдавали за ее правителей дочерей и сестер своих государей и знали по-прежнему до смехотворного мало.
Не удивительно поэтому, с каким интересом встретили в Европе вышедшую в Польше в самый разгар эпохи великих открытий, в 1517 году, книгу ректора Краковского университета Матвея Меховского «Сочинение о двух Сарматиях».
Хотя этот ученый медик и не бывал в странах, описанных им, а лишь собрал сведения о них от бывалых людей, в том числе и от пленных московитов, книга его сообщала так много нового, что произвела впечатление еще одного великого открытия.
Она впервые рассказала о Московии и ее соседях такое, о чем, в печати не рассказывал еще никто, развенчивала многие легенды и сказки. Автор не побоялся посягнуть на незыблемый до него авторитет великого географа древности Птолемея и преемников его.
В этой книге и прочитали впервые на Западе о Золотой Бабе.
Меховский писал: «За землею, называемою Вяткою, при проникновении в Скифию, находится большой идол Zlota Baba, что в переводе значит золотая женщина или старуха; окрестные народы чтут ее и поклоняются ей; никто проходящий поблизости, чтобы гонять зверей или преследовать их на охоте, не минует ее с пустыми руками и без приношений; даже если у него нет ценного дара, то он бросает в жертву идолу хотя бы шкурку или вырванную из одежды шерстину и, благоговейно склонившись, проходят мимо».
Возможно, что и сами московиты знали в то время о Золотой Бабе не больше того, что сообщил о ней Меховский. По крайней мере, в русских летописях ничего более точного не сообщалось.
О книге Меховского много спорили в Европе. Одни признавали ее за достойнейший труд, другие с негодованием отвергали.
* * *
В те же годы, когда вышла книга Меховского, в Московии побывал Сигизмунд Герберштейн, посол могущественного Максимилиана I, императора священной Римской империи германской нации.
Молодой, но не по годам степенный, Герберштейн был уже видным дипломатом Европы.
Хорошее знание русского языка позволило ему вести обстоятельные беседы с московитами на самые различные темы. Он внимательно читал русские летописи, рылся в государственных архивах, заводил знакомства среди царедворцев, служилых и торговых людей. Не брезговал общением и с холопами. И всех дотошно расспрашивал о стране и землях, подвластных ей.
Составленные Герберштейном по возвращении на родину «Записки о московитских делах» можно признать выдающимся для своего времени географическим, этнографическим и политическим трактатом.
Но - странное дело! - составленные еще в 1519 году, «Записки» не появились на свет.
Может быть, Герберштейн хотел еще дополнить их? Не за этим ли он в 1526 году вновь поехал в Московию. Снова беседы с бывалыми людьми, раскопки в архивах, изучение летописей…
К чему бы сие? Ведь книга и на этот раз не была издана.
Прошло целых тридцать лет с первого приезда Герберштейна в Московию, прежде чем «Записки» его увидели, наконец, свет. Было это уже в 1549 году, автору в то время шел шестьдесят четвертый год.
Успех книги можно смело признать огромным.
Меньше чем за полстолетия она выдержала тринадцать изданий: шесть на латинском, пять на немецком и два на итальянском языке. Отрывки из нее переводились на чешский и голландский.
«Записками» зачитывались, как увлекательным романом (кстати сказать, именно тогда вошедшим в моду). Они почти с исчерпывающей для того времени полнотой отразили географию Московского государства.
Сорни Най - Золотая Баба - Богиня Сибири.
Конечно, читали их и московиты, владевшие иноземными языками. Вот что могли они, например, узнать из «Записок» о Золотой Бабе:
«Вниз по реке Оби, с левой стороны, живет народ Каламы, которые переселились туда из Обиовии и Погозы. Ниже Оби до Золотой Старухи, где Обь впадает в океан, находятся следующие реки: Сосва, Березва и Данадим, которые все начинаются с горы Камень Большого Пояса и соединенных с нею скал. Все народы, живущие от этих рек до Золотой Старухи, считаются данниками Государя Московского.
Золотая Баба, то есть Золотая Старуха, ест идол, находящийся при устье Оби, в области Обдоре, на более дальнем берегу… По берегам Оби и по соседним рекам, в окрестности, расположено повсюду много крепостей, властелины которых все подчинены Государю Московскому.
Рассказывают, что этот идол Золотая Старуха есть статуя в виде некоей старухи, которая держит в утробе сына, и будто там уже опять виден ребенок, про которого говорят, что он ее внук. Кроме того, будто бы она там поставила некие инструменты, которые издают постоянный звук наподобие труб. Если это так, то я думаю, что это происходит от сильного непрерывного дуновения ветров в эти инструменты».
Вот она оказывается, какова! Не только золотая, но еще и с фокусами. И адрес уточнен: не просто «за рекою Вяткой», а при устье Оби.
Приведя описание Золотой Бабы, автор спешит оговориться: «Все то, что я сообщил доселе, дословно переведено мною из доставленного мне „Русского Дорожника“. Хотя в нем, по-видимому, и есть нечто баснословное и едва вероятное, как например, сведения о людях немых, умирающих и оживающих, о Золотой Старухе, о людях чудовищного вида и о рыбе с человеческим образом, и хотя я сам также старательно расспрашивал об этом и не мог указать ничего наверное от какого-нибудь такого человека, который бы видел это собственными глазами (впрочем, они утверждали на основании всеобщей молвы, что это действительно так)».
То есть предупреждает: «За что купил, за то и продаю». А где «купил» — откуда взял?
Интересно бы, конечно, заглянуть в этот самый «Дорожник» — ценнейший географический документ того времени.
Может быть, там Золотая Баба описана подробнее?
Увы! Напрасно бросились бы искать московиты «Дорожник».
Этот документ для наших предков имел особо важное, прямо-таки государственное значение. Ведь в нем описывались наиболее удобные пути в восточные дальние страны, так интересовавшие тогда Европу.
«Дорожник», или, точнее, «Указатель пути в Печору, Югру и к реке Оби», исчез!
С тех пор как он побывал в руках у Герберштейна, больше никто не видел его.
Не оттуда ли попали в «Записки» Герберштейна и карты?
О! Это были хорошие карты! Не созданные по разноречивым слухам полу-карты, полу-рисунки, что имели распространение на Западе со времен Птолемея, государя всех космографов. Этими картами северо-востока Европы можно было пользоваться всерьез, для дела, а не только для схоластических споров в университетах.
По обычаю тех лет, на картах, приложенных к «Запискам» Герберштейна, помещались и рисунки: изображения городов, горных хребтов, людей, животных.
И если вглядеться в правый верхний угол одной из карт Герберштейна, то можно увидеть и Золотую Бабу. Под её изображением написаны латинскими буквами слова: Slata Baba. А сама она нарисована между Обью и Уральским хребтом, где-то на широте современного города Берёзова.
Slata baba на карте Московии Cигизмунда Герберштейна (1549)
Шесть лет спустя его соотечественник Антоний Дженкинсон на составленной им карте России также поместил Золотую Бабу («Старуха с двумя детьми»), сопроводив изображение ее надписью, в которой сообщил об идоле нечто новое:
Zlata baba на «Карте Руссии, Московии и Тартарии» Энтони Дженкинсона (1562)
«Золотая Баба (Zlata Baba), то есть Золотая Старуха, пользуется поклонением у обдорцев и югры. Жрец спрашивает этого идола о том, что им следует делать или куда перекочевывать, и идол сам (удивительное дело!) дает вопрошающим верные ответы, и предсказания точно сбываются».
Значит, идол исполнял также обязанности оракула!
Об истукане, которого зовут «Златою Бабою» и числят «за Рифейскими горами в царстве сибирских татар», сообщает в 1565 году с чьих-то слов итальянец Рафаэль Барберини — дядя римского папы Урбана VIII, предприимчивый и начитанный человек, заядлый путешественник, удостоившийся благосклонного приема у самого Ивана Грозного.
Француз Андре Тевэ, в объемистой - из двух фолиантов - «Всемирной космографии», вышедшей в 1575 году, дает рисунок этого идола полученный, по словам автора, от одного поляка, которого он встречал в Турции.
Zlata baba. Гравюра из «Всемирной космографии» Андре Теве (1575)
Даже знаменитейший и авторитетнейший Герард Меркатор, заложивший основы научной картографии и тот не удержался, чтобы не поместить на своей карте 1580 года легендарного идола.
Zolotaia baba (справа) на карте Арктики Герарда Меркатора (1595)
На карте Меркатора, в устье реки Обь, статуя с ребенком.
В своем «Описании Европейской Сарматии» (1578 год) итальянец Алессандро Гваньини писал о Золотой Бабе:
«В этой Обдорской области около устья реки Оби находится некий очень древний истукан, высеченный из камня, который москвитяне называют Золотая баба, т. е. золотая старуха.
Во время жертвоприношения колдун вопрошает истукана, что им надо делать и куда кочевать: истукан же (странно сказать) обычно дает вопрошающим верные ответы и предсказывает истинный исход их дел.
Рассказывают даже, что в горах, по соседству с этим истуканом слышен какой-то звон и громкий рев: горы постоянно из: дают звук наподобие трубного. Здесь установлены в древности какие-то инструменты или есть подземные ходы, так устроенные самой природой, что от дуновения ветра они постоянно издают звон, рев и трубный звук».
Похоже, что это описание составлено из все других более ранних. Но в нем есть важные, хотя и вызывающие недоумение строки, что идол высечен из камня. Почему же тогда он зовется золотым?
Но есть еще свидетельство. Оно стоит особняком в ряду других известий о Золотой Бабе.
Английский дипломат Джилз Флетчер, посол королевы Елизаветы к Федору Иоанновичу, выпустил в 1591 году книгу «О государстве русском».
Антон Марш, английский подданный, в 1584 году нанял себе в агенты двадцать пустозерцев и тайно отправил их на Обь, чтобы исследовать морской путь туда и условия сибирского рынка, а попутно вывезти контрабандой добрый транспорт драгоценных мехов.
Однако царские служилые люди имевшие на этот счет строгие инструкции, пронюхали об операции Марша, словили агентов, меха отобрали в казну, а инициатора предприятия привлекли к ответу. Маршу пришлось улаживать свои дела с помощью дипломатов.
Кем он был больше - торговцем, контрабандистом или разведчиком - сказать сейчас трудно. Но Флетчеру для его книги он сообщил немало нового и важного.
В частности, Флетчер с его слов писал:
«Я говорил с некоторыми из них (то есть с пермяками и самоедами) и узнал, что они признают единого бога, олицетворяя его, однако, предметами, особенно для них нужными и полезными. Так, они поклоняются солнцу, оленю, лосю и проч., но что касается до рассказа о златой бабе, или золотом идоле в виде старухи, дающей на вопросы жреца прорицательные ответы об успехе предприятий и о будущем, то я убедился, что это пустая басня.
Только в области Обдорской, со стороны моря, близ устья большой реки Оби есть скала, которая от природы имеет вид женщины в лохмотьях с ребенком на руках (так точно, как скала близ Нордкапа представляет собою монаха).
На этом месте обыкновенно собираются обдорские самоеды, по причине его удобства для рыбной ловли, и, действительно, иногда (по своему обычаю) колдуют и гадают о хорошем или дурном успехе своих путешествий, рыбной ловли, охоты и т. п.»
Вот как! Флетчер, имевший данные от весьма сведущих людей, отрицает существование Золотой Бабы. Идол не золотой, а каменный!
И тут новая странность. В следующем, XVII веке сообщения о Золотой Бабе как бы перестают интересовать географов и путешественников.
Словно идол исчез.
Разве только шведский дворянин Петр Петрей де Эрлезунд, трижды побывавший в России, в 1620 году единичным запоздалым эхом повторил в своем сочинении старые рассказы о Золотой Бабе.
С чьих-то слов он сообщает, что «Золотая Баба имела внутри пустоту, что она стояла на берегу Оби, и что она издавала звук, вроде трубного, когда жрецы совершали перед ней моления, что ей приносили в жертву черных соболей и куниц, а также убивали диких зверей и мазали кровью их ее рот и глаза. Жрецы спрашивали ее о будущем, и она давала ответы, подобно дельфийскому оракулу».
О Золотой Бабе забыли.
Но, кто знает, может быть, она жива до сих пор?
Осмелюсь предположить, что - да, она существует. И, будь я помоложе, отправился бы сам искать ее.
Это отрывки из книги - автор Юрий Михайлович Курочкин.
* * *
Ещё один отрывок о Золотой бабе из книги о Югре:
«В покои боярина Вяхиря привели человека с желтым лицом, в одежде из белых шкурок маленьких тюленей. Он был худ и слаб, только глаза цвета спелой сливы были горячи и полны жизни.
Близ конца земли, где вливается Двина в полунощное море, в жилище бедного охотника-суоми нашли его боярские люди, ходившие за данью. И узнали в нем Мухмедку-персианина.
Много весен назад приплыл бесталанный купец с южными горячими глазами на немецкой крутобокой ладье. И прижился в Новгороде как свой.
Однажды ушел с вольными ушкуйниками на пяти ладьях по хмурой Онеге. Мыслили ушкуйники плыть полунощным морем дальше Печоры и Каменного пояса, где не был никто из людей. Ушли, и не стало от них вестей.
Персианин прикрыл рукою воспаленные веки. Он лежал на скамье на подушках и шумно со стоном дышал.
- Слушай, боярин, слушай. В море Сумрака, прозванном греками Медвежьим, когда ветер исполосовал наши паруса, вспыхнул над нами цветной небесный огонь и пошли к берегу льды, высотой в три терема. Наша ладья дольше других уходила в разводья, пока ей не раздавило корму.
Я один добрался до берега. Я брел по земле, где много воды, а белый мох с красными цветами густ и плотен, как зимняя шкура зверя. С головы моей ушли волосы, а зубы я выплюнул, словно скорлупки лесного ореха. Я добрался до Каменного пояса. Как? Всюду на земле живут люди, и они примут тебя, если не тень меча, а протянутую руку увидят перед своей дверью. Они посадят тебя к очагу и дадут строганые кусочки мороженой рыбы и парное мясо оленя — все, что едят сами.
Слушай, боярин, слушай. Я был там, где не ступала нога новгородца, на горе, похожей на уши крутолобой рыси, где скалы изрисованы темной охрой. У тебя бы лопнули там глаза от жадности и высохла кровь от бессилия. Ты бы остался лежать там скелетом вместе с костями белых коней и сохатых, которых югры принесли в жертву своему богу.
В пещере, где воют камни при звуке голоса, я видел безносую статую из желтого золота с монетами вместо глаз. Она была увешена серебряными ожерельями и поясами, как юродивый веригами.
Ты знаешь, боярин, это было серебро моих предков. Много серебра. Курганы блюд и курков с вычеканенными на них лицами восточных царей, с грозными фигурами зверей и грифонов. Курганы монет и украшений, смешанные с землей и костями белых коней и сохатых, принесенных в жертву югорскому богу.
С позолоченной чаши смотрели на меня тусклые глаза парфянского царя Ардашира. Он жил в столетье, с которого считают новое время христиане. И может быть, он пил из этой чаши пахучее солнечное вино.
Я плакал. Ты не поймешь этого, боярин. Я плакал потому, что искусные изделия моих предков, мастеров Хоросана, были свалены у ног чужого безносого бога с монетами вместо глаз. Этого не могло вместить мое сердце.
Вы, новгородцы, ведете счет дней от Гостомысла и не знаете, что было прежде вас. Было на Востоке в начале новых столетий могучее царство на месте старой Парфии. Правили им персы, прозванные сассанидами.
Если бы на их пир пришел весь Новгород — все равно гости ели и пили бы только из драгоценной посуды. Но явился среди арабов человек по имени Магомет, и его назвали пророком.
Он сказал: «Рай находится под тенью мечей», и арабы подняли мечи войны. Великой кровью заставили весь Восток склониться под их знамя и принять новую веру — ислам.
Ислам запрещал держать в доме вещь, на которой был рисован человек или зверь. Это стало называться идолопоклонством.
И тогда густо потекло серебро старой хоросанской чеканки во все дальние земли — на Волгу к хазарам, на Каму к булгарам и еще дальше — по Серебряной реке — Нуркат [река Вятка] — на Каменный пояс.
В страну, где белки идут дождем, а соболя скачут черной метелью.
Потекло в обмен на драгоценные шкурки соболя, бобра и рыси. Югра, почитавшая светлый металл, платила за него горами мехов, не зная, что за серебро платит золотом.
И никто не ведает, какие сокровища моих предков скопились у Каменного пояса.
Нет, я ничего не взял из этих сокровищ.
Я повернулся и тихо ушел в тайгу. Ибо чужеземец, увидевший лицо богини, не должен оставаться живым.
Таков закон Югры.
…Был год 1193-й (6701-й). В тот год снаряжал новгородский воевода Ядрей дружину. В дальние земли на Югру».
Это отрывки из начала книги - Автор Алексей Домнин.
Комментарии (0)