Советские люди в 1947 году глазами американского репортера.
Завершилась Вторая мировая война. Огромные пространства лежат в руинах, размеры которых можно охватить только с высоты птичьего полета, и в стране как никогда востребован ручной труд. Нормы жизни корректируются множеством бытовых неудобств и дефицитом мужчин. Корысть и бюрократия уживаются с невероятным гостеприимством. И хотя в послевоенном СССР находятся миллионы иностранцев, относительной свободой пользуются буквально сотни из них.
В 1947 году американский репортер Джон Стейнбек совершил путешествие по СССР. Результатом стал знаменитый «Русский дневник». «Моя Планета» решила рассказать о некоторых наблюдениях автора.
Стюардессы не кормят, но все едят
Такое удобство, как пассажирская авиация, развивается и в Советском Союзе. Из Москвы в другие города летают потрепанные, но крепкие американские «Дугласы». «Для самолета главное — держаться в воздухе и лететь, куда нужно, и русские пилоты, кажется, умеют с ними обращаться не хуже других», — пишет Стейнбек. Но попасть напрямик, например, из Сталинграда в Киев, не получится — авиалинии привязаны к столице.
Впрочем, как все происходит? Во-первых, самолет надо дожидаться на поле часами: когда он отправится в рейс — непонятно. В южных регионах пилоты на промежуточных посадках запросто убегают купаться на море, пропадая на часы. Во-вторых, вентиляция не работает, а ремней безопасности нет, так что любой полет — это экстрим, зависящий от набранной высоты и времени года.
Чем занимается пассажир в долгом полете? Он распаковывает багаж, который перед этим заботливо расставил в проходе между рядами кресел. Тот забит кульками с провизией. И вот весь салон начинает работать челюстями, распространяя вокруг ароматы сала и яиц. Ведь от стюардесс обеда ждать не приходится. Зачем эти девушки в форме сопровождают рейсы, Стейнбек так и не понял. Впрочем, они изредка носят напитки и хлеб пилотам.
Бензин экономят, машины не берегут
Советские водители — это асы высочайшего уровня, прошедшие на войне и огонь, и ухабы. Однако таксуют самым безбожным образом, требуя с людей круглые суммы за «левый» извоз. Ведь автобусы — редкость. То, что шофер в это время находится на службе, а автомобиль — государственный, роли не играет. Ради подработки водитель без раздумий отложит свою работу, даже если он приставлен возить по Москве зарубежного журналиста. Так что в 1947 году автостопом в России путешествовать невозможно.
При этом отношение к машинам повергает американца в ужас. На каждом спуске с маломальского холма водители отключают сцепление, позволяя авто ехать по инерции, пока оно практически не остановится. Делается эта манипуляция ради экономии казенного бензина, который продадут на стороне. То, что техника безбожно изнашивается, их не волнует.
В поездах нельзя открывать окна, а люди боятся ночного воздуха
Джона Стейнбека в Советском Союзе удивляют не только сложности, генерируемые бюрократией. Некоторые нормы жизни поражают его больше. В поездах запрещено открывать окна даже в самую жаркую погоду, и проводники зорко следят за этим. Делается это якобы из-за того, что, когда составы проходят туннели, угольная копоть может залететь в окна и осесть на кожаной бельгийской мебели. Любовь к закрытым окнам повсеместно распространена в стране. Украинские крестьяне в душные ночи не проветривают дома, а если гости приоткрывают окна и двери, хозяева незамедлительно просыпаются и закрывают их. «Видимо, здесь так же боятся ночного воздуха, как в Европе», — констатирует американец.
Русские и украинцы мечтают попасть в грузинские субтропики
Развивается внутренний туризм. Когда речь заходит об отдыхе, люди только и говорят, что о гостеприимной Грузии. В отличие от европейской части СССР, эта субтропическая республика не была опустошена немцами. Прилавки магазинов в закавказской стране ломятся от фруктов и мяса, самый разнообразный алкоголь доступен, а чай не является дефицитом, благо выращивается прямо тут. «Самое страшное — это все было невообразимо вкусно. Вкус каждого блюда был для нас в диковинку!» — восторгается журналист.
Побережье Черного моря застроено санаториями, в которых отдыхают по профсоюзным путевкам. Впрочем, понятно, что лишь малая часть советских людей может в них попасть. Также Грузия — это отдушина для русских и украинцев из-за откровенного формализма ее населения к коммунизму, который там не имеет таких тоталитарных черт, как на севере.
В ресторанах надо запастись терпением
Пока одна часть страны еле сводит концы с концами, другая, номенклатурная: чиновники, генералы и писатели (а также их родственники) — кутит в коммерческих ресторанах. Там космические цены, играют американский джаз и подают черную икру, а нарядная публика вовсю флиртует. Однако, отправляясь даже в такой ресторан, нужно запастись терпением. Попаданию «дичи» на стол предшествует целая процедура. Официант, записавший заказ, направляется к бухгалтеру за квитанцией, затем идет к поварам, потом снова к бухгалтеру и опять на кухню. И наконец-то несет поднос на стол. «Ужин занял около двух с половиной часов, что нас слегка удивило», — вспоминает репортер.
Для прочих людей есть экономрестораны с почти идентичным меню, но по карточкам. Попасть в них трудно. А простые горожане едят картошку, хлеб и капусту.
Москвичи не смеются
Относительно мало пострадавшая от войны Москва 1947 года для американцев — самый суровый город Европы. Жители столицы или смеяться и ходят по улицам, понурив головы. В поисках разгадки Джон Стейнбек знакомится с юмористическим журналом «Крокодил» и находит его шутки злобной сатирой. Однако корни угрюмости так и остались нераскрытыми. Но грузины, украинцы и провинциальные русские живут по своим правилам: обожают хорошую шутку и могут гулять и смеяться до утра. «Мы не будем делать никаких выводов, за исключением одного: русские люди похожи на всех других людей земли. Конечно, есть среди них и плохие, но хороших намного больше», — считает автор «Дневника».
Главное развлечение — смотреть на покупателей в магазинах
Покупательная способность советских граждан в 1947 году невысокая, а в провинции, например, о существовании шоколада знают разве понаслышке. Лучше других питаются жители южных регионов, в меню которых есть мясо и рыба. А в мегаполисах одно из развлечений горожан — походы в специализированные комиссионные магазины, полные немецких трофеев. Мало кто из них раскошеливается на такие дорогие товары, как фотоаппараты, но все любят наблюдать за совершением покупок, столпившись рядом. Для них это как театр.
Одеваются очень серо
Обычные люди могут только мечтать о разнообразии в своем гардеробе. Текстильная промышленность, которая была ориентирована на военные нужды, перестраивается медленно. Цитата из книги: «На улицах множество людей в военной форме, хотя они явно не служат в армии. Это демобилизованные, у которых просто нет другой одежды».
А женщины вынуждены носить некрасивую и плохо пошитую одежду, которую с трудом покупают — в магазинах дефицит, а из-за плановой экономики на прилавках доминируют монотонные расцветки. Макияж — экзотика. И из-за этого на улице советские люди сливаются в опрятную, но безликую массу. Впрочем, народ потихоньку наряжается. Однако только в городах. В деревнях и на хуторах даже обуви не хватает.
Живут в руинах
В 1947 году города, затронутые боями, еще представляют собой руины. Спешно восстанавливаемые заводы и административные здания возвышаются над разрушенными кварталами. И даже на относительно целых улицах между дворами лежат горы из сложившихся под бомбами домов. Под завалами, в уцелевших подвалах, живут люди; ведь ничего, кроме этого, не осталось от зданий, где были их квартиры. Хватает среди трущоб и детей-сирот, включая лишившихся рассудка. Их подкармливают соседи.
Города восстанавливают. И подчас проще строить новый квартал на окраине, чем дождаться, пока разгребут завалы в центре, как в Сталинграде. Бульдозеров не хватает, людей тоже. Однако зачастую те, кто уже имеет возможность переселиться из подвалов в новостройки, не делают этого. Ведь тогда до работы им надо добираться намного дольше. «Мир награждает Сталинград фальшивыми медальками, а ему было нужно несколько бульдозеров», — записывает американец впечатления от посещения музея, полного символических подарков городу от дипломатических миссий.
Озвучивать статистику — табу
Режим секретности в СССР принимает гротескные формы. Под страхом репрессий гражданам запрещено озвучивать любые цифры статистики, если они касаются сельскохозяйственных, демографических и промышленных показателей. И чиновники теперь называют… проценты по сравнению с прошлым годом. Таким образом, численность жителей Сталинграда в 1947 году озвучивают в такой форме — 87% от довоенного. Чтобы вычислить его, надо просто открыть старую энциклопедию.
Ждут нападения Америки
Страна живет в страхе от перспектив новой войны. После уничтожения германского империализма СССР и США стали геополитическими врагами. Отдельные воинствующие высказывания американцев тиражируются советскими СМИ, нагнетая тем самым нездоровую обстановку. Привыкшие к однопартийному режиму люди верят, что Америка не сегодня завтра ударит по ним ядерным оружием. Поэтому Стейнбек устает объяснять как крестьянам, так и интеллигенции, что в его стране есть отдельные хищники, а СМИ неоднородны и власти не контролируют психопатов, а те не влияют на политику Белого дома. Тем временем писатель Константин Симонов, который написал пьесу «Русский вопрос» о США, подлившую масла в огонь американофобии, гостеприимно принимает иностранцев в своем загородном коттедже и ведет с ними светские беседы. Пропагандистская сторона его творчества деликатно не обсуждается.
Иностранцев контролируют
СССР при Сталине — самое полицейское государство мира. Колония из западных журналистов, дипломатов, атташе и коммерсантов живет под колпаком спецслужб. Их передвижения регламентируются, а их русским женам запрещен выезд из страны. Работающие в столице журналисты не имеют права посещать провинцию, а вольный пересказ содержания советских журналов не пропускает цензор. «Некоторые из цензурных правок выглядели совершенно нелепо. Так, однажды один американский корреспондент, описывая Москву, отметил, что Кремль имеет форму треугольника. Это место из его статьи было вырезано».
Делать снимки без письменного разрешения нельзя, а к фотографу на улице сразу подходит милиционер. Он посмотрит на аккредитацию и вызовет спецслужбы, чтобы перепроверить документы. После чего иностранцу отдадут честь и освободят.
Бюрократизм доходит до абсурда. Так, одного западного офицера чуть не убил солдат, которому с утра отдали приказ охранять самолет, на котором должен был лететь гость. Боец отказывался пропускать иностранца в салон до конца своего дежурства, и даже советские командиры были бессильны отменить первоначальное распоряжение. Поэтому иностранцы перечитывают мемуары XVI–XVII веков, написанные европейскими послами в , и констатируют, что в России не изменилось.
Джон Эрнст Стейнбек
Американский прозаик, автор многих известных всему миру романов и повестей: «Гроздья гнева» (1939), «К востоку от рая» (1952), «О мышах и людях» (1937), «Зима тревоги нашей» (1961) и других; лауреат Нобелевской премии по литературе (1962)
Комментарии (14)