Сны Заполярья: люди и легенды по ту сторону Полярного круга

Текст и фото: Евгения Арбугаева

Дом культуры, где когда-то устраивали представления и праздники. Сегодня он стоит в запустении. Подобные здания встречаются по всей Арктике, в полярных поселениях, которые основывали, чтобы создать инфраструктуру вдоль Северного морского пути.

Моменты, когда реальность похожа на сон, не редкость в Арктике. Уловить их – интересная задача для фотографа.

«Значит, где б ты теперь ни странствовал, на пороге любой весны, будешь бредить полярными трассами, будешь видеть снежные сны...»

Стихи Роберта Рождественского хорошо описывают симптомы «арктической болезни», с которой знакомы герои моих фотографий. Наверное, эти строки я могу отнести и к себе.

Я родилась и провела детство в Тикси – поселке в Якутии, на берегу моря Лаптевых. У меня сохранились яркие воспоминания о том, как я ездила с папой, учителем биологии, на морскую рыбалку; подолгу гуляла с ним в тундре, слушала его рассказы про местные растения и животных. Иногда мы отправлялись на метеорологическую станцию недалеко от поселка: бородатые метеорологи поили нас чаем с рододендроном и морошковым вареньем, рассказывали, как образуется северное сияние и показывали красочный атлас облаков.

Много лет назад я уехала из Тикси, но Арктика тянет меня к себе. Я по ней скучаю и, если долго здесь не бываю, вижу ее во сне. Сны об Арктике похожи на реальность – потому что реальность здесь часто почти неотличима от сна. Здесь, как и во сне, возникают странные состояния, происходят сюрреалистические события. Как фотографу, мне интересно попытаться их уловить.

Над этим проектом я начала работать еще в 2013 году. Я мысленно представляла себе книгу об Арктике и ее людях. Каждая история – это глава, раскрывающая и дополняющая образ Заполярья – его атмосферу, цвета, настроения.

Ходовариха | 68°56’27” С.Ш. | 53°46’08” В.Д.

Тихим безветренным днем Вячеслав Короткий дрейфует на самодельной лодке в узком заливе Баренцева моря неподалеку от метеорологической станции Ходоварихи. Большую часть жизни Короткий провел на далеких полярных станциях. Он говорит, что полюбил здешние места и почти двадцать лет считает их своей малой родиной.

В Ходоварихе, метеостанции в Баренцевом море, я встретила Славу Короткого и сразу поняла, что искала именно его. Мне показался знакомым его спокойный взгляд с нотками печали и знания о чем-то большем, недоступном нам, людям из города. Я узнала его потертую куртку из брезента, которую носили мои тиксинские метеорологи.

...На метеостанции тихо, только шаги Вячеслава и скрип двери отмечают движение времени. Каждые три часа Короткий уходит на метеоплощадку, а затем возвращается, бормоча что-то вроде: «Ветер Юг-Юг-Запад, 12 метров в секунду с порывами до 18, крепчает, давление понижается, будет метель». Затем по старой радиостанции передает погодную сводку – человеку, которого никогда в жизни не видел.

От монотонности дней и постоянной темноты полярной ночи на меня нахлынула хандра. Я рассказала о своем состоянии Славе. После долгой паузы он ответил: «У тебя слишком много ожиданий – вот ты и мучаешься. А если ничего не ждешь, то совсем спокойно».

Вячеслав не согласен со мной, когда я говорю, что все дни здесь похожи друг на друга. Просто надо научиться наблюдать и уметь радоваться увиденному.

Новогодний подарок от фотографа Евгении Арбугаевой – попугай Кеша. Кеша, названный в честь героя знаменитого мультфильма, составляет Короткому компанию за обедом на старой метеостанции.

Короткий направляется к давно не работающему маяку. Еще недавно, когда заканчивались дрова, Вячеслав отапливал старую метеостанцию деревянными панелями с маяка. Сейчас Короткий живет и работает в новом здании.

Радиоузел в старом здании: отсюда погодные данные (температура, количество осадков и другие) каждые три часа, днем и ночью уходили в Архангельск, до которого почти 800 километров.

Модель маяка, которую Вячеслав соорудил из спичек. Маленькая конструкция стоит на советском учебном пособии «Динамика моря».

Канин Нос | 68°39’31” С.Ш. | 43°16’16” В.Д.

«Я привезла гостинцев – фрукты и шоколад, – рассказывает Арбугаева. – Такие мелочи в Арктике на вес золота. Метеоролог и хранительница маяка Евгения Костикова завернула яблоки в газету, словно хрустальную посуду, – чтобы не замерзли».

Герои другой главы – молодая пара, Евгения Костикова и Иван Сивков. Они работают на метеостанции в другом далеком уголке России, на мысе Канин Нос, где встречаются Баренцево и Белое моря. Врачи, если бы они понадобились, смогли бы прибыть сюда только на вертолете, а из-за плохой погоды санрейс можно ждать неделями. Я отправилась к ним в январе – это время самых сильных метелей, когда все вокруг окрашено в белый цвет, и на фотографии можно зафиксировать нежные полутона розового и бирюзового. На фоне стихии все кажется хрупким – и жизнь, и отношения. Абсолютная степень изоляции: ты один на один с любимым человеком, никого нет вокруг на сотни километров. Это испытание для очень сильных людей.

Костикова читает книгу, греясь у маленького радиатора. Когда Женя была маленькой, подруга семьи рассказывала ей про то, как работала на полярной станции в молодости. Она вспоминала это время как самое счастливое в ее жизни. Женю заинтересовали эти рассказы. В 19 лет Евгения получила работу на своей первой полярной станции.

Костикова и Сивков собирают образцы, чтобы замерить соленость морской воды. С ними верный пес Дракон.

«Край земли» – такую надпись хранитель маяка Иван Сивков сделал на стене своей кладовой. Кладовая находится рядом с местом швартовки ледокола, который каждое лето привозит припасы для маяка и метеорологической станции Канин Нос.

Пара пробирается к маяку, который словно парит в воздухе во время пурги. Это один из немногих оставшихся в Арктике маяков. Сегодня в подобных строениях нет необходимости: многие суда оснащены современными навигационными системами.

Костикова и Сивков собирают образцы, чтобы замерить соленость морской воды. С ними верный пес Дракон.

Энурмино | 66°57’15” С.Ш. | 171°51’53” з.Д.

«Когда нас окружили моржи, балок ходил ходуном, – рассказывает Арбугаева. – Они ревели так громко, что ночью было сложно уснуть. Домик даже нагрелся от тепла моржовых тел. Это крупнейшее в мире лежбище тихоокеанского моржа; порядка 100000 особей вышло на берег: из-за глобального потепления моржам не хватает морского льда, где можно отдохнуть во время миграции».

...Готовя следующую главу, я жила в чукотском селе Энурмино. Когда здешние охотники добывают кита или моржа, они всегда мысленно просят прощения у них и у моря за то, что забрали его дитя. Это глубинное ощущение принадлежности всех живых существ одному началу мне, выросшей в Якутии, хорошо понятно. Хотя чукчи в Энурмино сейчас не практикуют шаманизм напрямую, духи предков, земли и моря чтятся здесь до сих пор.

С приходом ночи охотники идут домой; только что они добыли серого кита. По обычаю, возвращаясь с охоты, люди молчат, мысленно прося прощения у животного, объясняя, почему охота была необходима.

Николай Ровтын погрузился в мысли после рассказа о жене, с которой они жили здесь, на заброшенной метеостанции, до самой ее смерти в прошлом году. Николай помнит время, когда он ребенком жил с семьей в яранге – это было до того, как советская власть начала строить дома в Энурмино.

Череп моржа на столе в гараже охотника. Мясо морских животных – главная еда чукчей, которым выделяют ежегодные квоты на добычу моржей и китов. Охотники пользуются как традиционными гарпунами, так и современными ружьями.

Вика Таеном в камлейке, чукотской одежде. Вика репетирует народный танец в доме культуры Энурмино. Многие танцы имитируют движения животных (этот, например, повторяет полет птиц – гусей, уток, чаек).

Диксон | 73°30’31” С.Ш. | 80°23’32” В.Д.

«Я представила, что играет музыка, а звезды мерцают ей в унисон, когда впервые вошла в эту тихую комнату, – рассказывает Арбугаева. – Но затем я услышала, как ветром захлопнуло двери в коридоре, потом какие-то странные скрипы. Мне послышались чьи-то шаги... и я побежала».

Я давно мечтала запечатлеть мистику полярной ночи и долго искала место, где она показалась бы во всей красе. Остров Диксон в Карском море, с его домами-призраками, стал таким местом. Западная часть поселка Диксон, который в 1980-х называли столицей советской Арктики, после развала СССР была заброшена: около 500 человек живут лишь в восточной, материковой части поселка.

Первые недели я бродила по темному пустому поселку и уже было отчаялась сделать стоящие снимки, как вдруг однажды все небо зажглось северным сиянием, окрасив Диксон в фантастические оттенки зеленого цвета. Сияние было самое красивое из всех, что я видела в жизни. Оно пылало низко-низко – казалось, что можно дотронуться до его неоновых иголок, – гуляло по улицам поселка, залетало в разбитые окна домов, витало в пустых комнатах. Всю ночь я гонялась за сиянием. Позже, в кровати, я долго не могла уснуть: закрывая глаза, я все еще видела его свет.

Самодельная кукла на подоконнике в заброшенной школе в Диксоне. В свои золотые годы, в 1980-е, поселок был символом советских полярных амбиций, тогда его населяло около 5000 человек. Последний дом в островной части поселка опустел в 2013-м.

Вьюга кружит у заброшенных зданий на острове Диксон. Когда-то здесь был форпост Заполярья. После распада Советского Союза эта часть поселка Диксон опустела.

Северное сияние заливает чарующим светом памятник на площади заброшенного поселка на острове Диксон. Монумент воздвигнут в память о солдатах, которые в Великую Отечественную войну обороняли порт от немецкого флота.

Последние ученики этой школы давно стали взрослыми. Но их учебники все еще лежат здесь раскрытыми, словно время остановилось. Арбугаева две недели ждала среди темноты и ненастной погоды, пока северное сияние не осветило поселок так, чтобы можно было сделать фотографии.