Как убийство крестьянина едва не погубило целый народ
5 мая 1892 года 16-летняя Марфа Головизина отправилась к бабушке в село Чулья из своей деревни Анык. Решив срезать путь, она пошла через лес. И увидела лежащего ничком мужчину с азямом (кафтаном) на голове. «Вот черт пьяный!» — подумала девушка. Но на следующий день, возвращаясь тем же путем, снова увидела лежащего человека. Только кафтан был уже скинут с головы. Впрочем, и головы-то на теле не было...
11 обвиняемых
Полицию вызвал отец Марфы. На место преступления приставы прибыли лишь через два дня. Местные жители шепнули им свою версию случившегося — «вотяки замаливают людей». Да и впрямь все было похоже на ритуальное убийство. А когда еще через месяц уездный врач, проведя наконец-то вскрытие, не обнаружил у трупа легких и сердца, эта версия стала главной.
Вотяками в тех краях называли удмуртов. Их в Вятской губернии (второй по численности населения в империи на период описываемых событий) было немало. В частности, в Малмыжском уезде, где произошло это убийство, они составляли 23,8 процента, то есть вотяком являлся почти каждый четвертый житель.
Молва о кровавом культе удмуртов ходила по округе давно, хотя, как позже отметит представитель защиты, «за все время нахождения вотской народности в составе Русского государства ни судебным, ни административным порядком ни разу не был еще официально констатирован хотя бы один случай человеческого жертвоприношения». Возможно, слухи существовали из-за того, что вотяки, несмотря на повсеместное насаждение христианства, продолжали веровать в своих языческих богов, и духовенство неоднократно преследовало их за принесение в жертву животных.
Как бы то ни было, 11 крестьян из деревни Старый Мултан в возрасте от 31 года до 90 лет были арестованы по обвинению в том, что в ночь на 5 мая 1892 года в шалаше при доме крестьянина Моисея Дмитриева они с обдуманным заранее намерением и по предварительному между собой соглашению лишили жизни крестьянина деревни Завода Ныртов Казанской губернии Конона Матюнина, вырезав у него голову с шеей и грудными внутренностями — с целью принесения в жертву вотским языческим богам.
Почему именно мултанцы попали под следствие? «Так как село Мултан, — скажет потом на суде один из обвинителей, — ближе всего к месту, где был найден труп Матюнина, то естественно, что подозрение прежде всего пало на вотяков села Мултан».
Следствие по делу
Ситуация усугубилась тем, что лето было в тех краях неурожайным. К тому же разразилась эпидемия тифа. Вот только деревни Старый и Новый Мултан, где в основном жили вотяки, беда словно обошла стороной. И с чего это вдруг? Не с того ли, что молятся своим языческим богам и приносят им жертвы?..
Министерство юстиции требовало от следствия результатов в соответствии с «видами правительства». А царская политика того времени, направленная на искусственную русификацию окраин, известна. Как и политика церкви — обращение иноверцев в православие.
Дознание и следствие по убийству не выдерживают никакой критики. Домыслы становились уликами. Факты подтасовывались. Признания выбивались под пытками. Лжесвидетельства звучали на протяжении всего судебного процесса, который проходил в городке Сарапуле. Да еще в состав присяжных были введены русские купцы, претендовавшие на земли и имущество обвиняемых вотяков. По сути под приговор подводились не 11 крестьян, а один из народов России.
Два суда
Уже на первом судебном рассмотрении 10 декабря 1894 года защитник подсудимых присяжный поверенный Михаил Дрягин указывал на противоречия следствия. Но все его прошения и петиции отклонялись. Однако ему удалось-таки оправдать трех крестьян и отправить кассацию в Сенат, обер-прокурор которого Анатолий Кони специальным указом отменил решение суда в Сарапуле.
На второй суд, в город Елабугу, уже съехались эксперты-этнографы, представители либеральной общественности и журналисты. В частности, известный столичный хроникер Владимир Короленко, который побывал на месте преступления, общался с местными жителями. Теперь за судом, начавшимся в сентябре 1895 года, следила вся читающая Россия. Зазвучали новые лжесвидетельства, да еще был вынесен запрет на присутствие в зале стенографистов. Позднее Короленко так написал о работе журналистов на процессе: «Мы трое писали три дня, не переставая. У меня отекли пальцы и сделался пузырь от карандаша — зато всякий вопрос и всякий ответ занесены». Но присяжные снова подтвердили виновность вотяков. И снова обер-прокурор Сената Кони приговор отменил.
Блестящая защита
Перед третьим процессом Короленко пригласил для защиты вотяков столичного адвоката Николая Карабчевского, который сразу понял, какую известность принесет ему это дело, и согласился защищать крестьян бесплатно.
Короленко сам дважды выступал в защиту осужденных. Во время второй речи он даже не знал, что умерла его дочь Леля (телеграмму с известием об этом — по настоянию его жены — ему передали лишь после выступления).
Речь Карабчевского и сегодня воспринимается как блестящий образец защиты. Напрямую обращаясь к присяжным, он нашел слова для каждого из семи обвиненных (один крестьянин не дожил до третьего суда, умер в тюрьме), гневно обрушивался на подтасовщиков-приставов, обвинял судебную систему, призывал покончить с мракобесием и повернуться к разуму.
После его речи присяжные совещались 50 минут. И вынесли оправдательный вердикт всем семерым.
«Не во имя только этих несчастных, но и во имя достоинства и чести русского правосудия я прошу у вас для них оправдательного приговора!»
(Из речи в защиту мултанских вотяков на третьем судебном процессе)
P. S. Позже Короленко провел еще одно расследование и выяснил, что настоящими убийцами, которых скрывало следствие, были два русских крестьянина из деревни Анык, мечтавшие заполучить земли вотяков и выдавшие убийство за ритуальное. Но их имена были обнародованы лишь в 30-е годы ученым-этнографом Михаилом Худяковым.
В 30-е годы удмуртское село Старый Мултан переименовано в Короленко
Автор текста: Галина Леонтьева
Материал из выпуска №24 журнала «Ваш тайный советник», тема номера — «О вражде и дружбе»
Комментарии (4)