Кавказское многоголосие на политической карте
Кавказ — необычайно сложный регион. Он был таким, есть и будет. Необычайное количество народов и субэтносов, которые внутри себя были поделены на кланы, общества и сельские общины, пронизаны множеством взаимоотношений и одновременно необычайно обособлены. Чеченские, дагестанские и ингушские тухумы и тейпы (крупные семьи, родовые объединения и т.д.), аварские тлибилы, даргинские джине и лезгинские сихилы – все конкурировали друг с другом с применением холодного, а позже и огнестрельного . Не считая крупных государственных образований в виде множества княжеств, ханств и прочего. Конкуренция представляла собой регулярные набеги и рейды с захватом скота, имуществ и самих людей. Порой такие действия не были поддержаны всей общиной или же грозили крупным военным конфликтом, в котором не были заинтересованы ни обворованные, ни обворовавшие.
Классический адат, т.е. комплекс традиционно сложившихся местных юридических и бытовых институтов, который у различных народов и отдельных общин мог кардинально отличаться, в конфликте двух кланов, обществ и целых ханств или княжеств не работал. Именно поэтому в этот момент на сцену выходила иная «юридическая» практика – баранта/барамте, которая в Дагестане именовалась «ишкиль» («ишкиля»).
Ишкиль (баранта) как он есть
В самом общем смысле ишкиль – это захват имущества родственников или односельчан должника с тем, чтобы заставить его выплатить задержанный долг или побудить ответчика удовлетворить истца исполнением другого рода обязательств. Так, в землях Дагестана это было исконное право истца напасть на односельчан ответчика и захватить их собственность или их самих, с тем, чтобы заставить ответчика выплатить просроченный долг. При этом между ишкилем и барантой существовала некоторая разница. Когда же ишкилем начинали злоупотреблять, то по факту эта практика превращалась в узаконенную форму рэкета или своеобразное объявление войны.
Впрочем, в условиях постоянной междоусобицы одно отличить от другого было практически невозможно. К примеру, если одно общество желало получить независимость от могущественного соседа, которому платило дань, то брало ишкиль у него в виде скота или заложников, таким образом оказывая политическое давление на противника и давая намёк союзникам. Сильный сосед мог либо силой вернуть ишкиль и провести военную экспедицию, либо, оценив риски и ситуацию с враждебным окружением, отказаться от этой идеи с известными политическими потерями. Могла быть и обратная ситуация, когда взамен положенной дани брали ишкиль, дабы заставить покорённых смириться со своей судьбой.
Обычно ишкиль брали для возмещения убытков по просроченным долговым обязательствам и из-за случаев воровских рейдов, причинивших вред истцу. Случались, конечно, и частные, так сказать, бытовые случаи применения этой практики. Так, её применяли в имущественных спорах между супругами из разных селений, принадлежавших к разным тухумам, но это было редкостью, т.к. вступать в брак с чужаком во многих кланах было строго запрещено. Ишкиль могли взять также за уничтожение пастбищ одного аула скотом из аула другого. Война за места выпаса скота – вообще отдельная страница конфликтов Кавказа, актуальная и сейчас, кстати.
Сам ишкиль брался скотом или оружием, но не брезговали брать и заложников-аманатов, которых в случае невыплаты долга продавали в рабство. При этом практика ишкиля могла быть запрещена внутри самого вольного общества, но одобряться им на внешнем контуре. Так, Андалалское вольное общество (общество в горной части Дагестана, населенное аварцами), в котором взимание ишкиля на своей территории было запрещено под угрозой штрафа в размере быка, тем же штрафом наказывало лицо, попытавшееся помешать такому «правосудию» уже за пределами территории Андалала.
Процедура взимания ишкиля
Процедура взимания ишкиля выглядела следующим образом. Потерпевшая сторона вызывал «ответчика» в суд своей или нейтральной общины. Если ответчик в суд не являлся, то ему посылали письмо с прямым предупреждением о праве применения баранта. Письмо обычно отвозил кунак потерпевшей стороны, который традиционно имел полные права отстаивать интересы потерпевшего. Кунак также имел право непосредственно захватить ишкиль – имуществом или заложниками.
Вот один из множества примеров такого письма от истца к ответчику от некоего Рамазана Баршамайского к Аци Харахинскому:
«Мир Вам, милость и благословение Аллаха. Да хранит Вас Аллах от сатанинской злобы. Аминь.
С получением этого письма вышли долг, ссуженный тебе согласно твоему договору и известный моему кунаку Уцисай, подателю сего письма. Иначе я возьму через него ишкиль, как разрешено брать. Остальное ты услышишь из уст подателя сего письма».
Если ответчик проявлял изрядную воинственность и строптивость, то ишкиль изымали насильственно. Так, кунак, а чаще сам истец с группой бойцов останавливалась на горной дороге, которая вела из селения ответчика. Учитывая, что селения представляли собой единые общины, состоящие из двух-четырёх кланов, большой избирательностью обладать не было нужды – ишкиль налагался на всех скопом на абсолютно законных основаниях. Практически на первый же обоз нападали и брали имущество или заложников. Однако нападать нужно было обязательно открыто и среди бела дня, ведь это был не запрещённый адатом грабёж, а «легитимная» форма «правосудия».
Естественно, такая правовая норма была накрепко завязана с практическими боевыми действиями и порой не только не разрешала конфликты, но лишь усугубляла их. Вот пример ещё одного письма, из которого становится ясно, что назревает столкновение между двумя крупными обществами:
«Благородный господин правитель Эльдар-хан-бек желает членам сельского суда, старшинам, хаджи и кади городка Аргвани (аварская община на севере Нагорного Дагестана) мира, милости и благословения Всевышнего Аллаха.
Да хранит их Всевышний Аллах от всяких бед!
Да будет вам известно, что мы захватили в ишкиль неприкосновенного подателя письма из ваших односельчан, чтобы он был ходатаем ради собственности одного из наших земляков Салмана, захваченного вами в ишкиль, а затем отпустили его по просьбе его кунака, поручившегося возместить причиненный нам ущерб. Салман требует вернуть ружье и шашку, взятые вами в ишкиль. Если же вы не вернете этой собственности, то мы возьмем ишкиль и во второй, и в третий раз, доколе не будет решена и завершена эта тяжба. Это в ваших возможностях. Будьте здоровы!»
Ишкиль – просто повод для грабежа и войны?
Конечно, горцы старались совершенствовать механизм ишкиля. Так, существовали многочисленные соглашения между селениями (обществам и более крупными образованиями, вплоть до ханств), которые регламентировали правила и условия механизма применения ишкиля на их территории при возникновении повода для его применения на практике. Такие договоры заключались как устно, в присутствии уважаемых свидетелей, так и письменно.
Однако у ишкиля была одна родовая травма. Ишкиль мог фигурировать как реальный правовой инструмент для улаживания споров исключительно при одном условии. Истец и ответчик, кем бы они ни были, целым вольным обществом или отдельным человеком, должны были находиться в равном положении. Стоило чаше весов несколько отклониться, как ишкиль превращался в повод к узурпации власти, грабежу, захвату заложников и целой карательной операции.
При этом всегда в итоге ответчиком в практике ишкиля было то или иное горское общество, т.е. это были практически межгосударственные претензии. А полноценным членом общества мог быть только воин. Это вносило особые военные нюансы в эту «юридическую» норму.
Кочевые народы, которые как раз и именовали ишкиль барантой, использовали эту правовую практику чаще всего не для разрешения споров, а для легитимации очередного грабительского набега. У них даже существовал специфический термин «барымтачи» («барынтачи»), означающий угонщиков табунов, прикрывавшийся нормой ишкиля.
Разрушали даже намёк на миротворческую функцию ишкиля и социальные аспекты горского общества, а точнее, их изменение. Со временем значение знати стало усиливаться. Горская аристократия облагала простых смертных всё большими налогами, превращая их практически в бесправную чернь. Имея множество рычагов давления, в том числе и насилие, знать стала использовать ишкиль как ловкий инструмент узаконения долгового рабства.
Закат дискредитировавшей себя практики
Первыми борцам с ишкилем были мусульмане, начавшие религиозную экспансию Кавказа. Для них ишкиль был первобытной варварской практикой. На его замену, а также на замену адату должен был прийти шариат. Но для знати ишкиль был уж очень выгодной нормой, поэтому изжить эту практику с ходу не смогли. Только на территории Имамата ишкиль немного отступил и был сглажен исламом.
С проблемой ишкиля столкнулась и Российская империя. Сначала, правда, не желая рушить устои, российские власти смотрели на ишкиль сквозь пальцы, а иногда и сами применяли эту практику, как наиболее знакомую местным жителям. Но чем более русское военное командование знакомилось с применением ишкиля, то тем быстрее понимало разрушительный и междоусобный потенциал этой нормы.
Уже в первой половине 19-го века практика ишкиля считалась незаконным самоуправством, т. к. в условиях разобщённости и неравенства приводила только к грабежам и разбоям. В итоге эта правовая норма стала исчезать. С одной стороны знать, принимавшая подданство России, обязательно клялась не применять ишкиль, а с другой стороны, её противниками были и сторонники имамата, который хоть и был разрушен, но успел поработать на изжитие этой нормы. Немало исчезновению баранты послужило и стирание границ между многочисленными ханствами, уцмийствами, майсумствами и княжествами Кавказа, обособленность которых и диктовала необходимость этой правовой нормы.
Как это ни странно, но вплоть до установления на Кавказе советской власти отголоски ишкиля и баранты продолжали терроризировать местное население. Всевозможные группировки, руководствуясь своими самостийными идеями, старались прикрыть банальный грабёж легитимной основой. Но старые пережитки вообще способны всплывать из тьмы веков в период ослабления центральной государственной власти.
Автор:
Комментарии (0)