В 1927 г. обстановка в Якутии начала накаляться. К тому времени остались в прошлом Гражданская война, полыхавшая в крае несколько позже, чем в остальной России – в 1921-23 гг., отгремело т.н. Тунгусское восстание 1924-25 гг., в котором помимо тунгусов (эвенков) участвовали якуты и русские. Принципиальные враги советской власти – те, кто не погиб в боях и не был расстрелян, уже не имели влияния в республике.
Но недовольство населения нарастало. Главной причиной был социальный гнёт, становившийся невыносимым. Совпартработники повысили налоги до небес, вогнав население в полную нищету, и при этом подняли себе зарплаты до невероятных высот. Якуты-скотоводы, как и всё сельское население СССР, было разделено на «кулаков», «середняков» и «бедняков» таким образом, что все, имевшие хоть сколько-нибудь нормальный доход, попадали в разряд «кулаков», и их буквально раздевали поборами. «Делегат М. Винокуров говорил, что зачисление владельцев 10 голов скота к беднякам, а имеющих 15 - к середнякам является неправильным. Владелец 35 голов скота, продав все свое хозяйство, выручал 2000 рублей, в то время как некоторые «некрестьяне» за год зарабатывали 3000 рублей. Бухгалтеры (советские служащие) получали столько же, сколько мог получить крестьянин от продажи 120 голов скота. Таким образом, понятие «кулак» не отражало реальную дифференциацию в уровне материальной обеспеченности различных социальных слоев общества.» (Антонов Е.П. Движение конфедералистов в Якутии (1927-1928 гг.), Сибирская Заимка, 30.09.2002).
Из Новосибирска, где располагалось Сиббюро ВКП(б), Сибторг и другие общесибирские управленческие и хозяйственные органы, в Якутию присылали наихудшие кадры – это фактически было ссылкой для проштрафившихся. Среди чиновников процветало пьянство, хищения и рукоприкладство, а также примитивный национализм: пришлые бюрократы относились к коренному населению не лучше, чем колониальные чиновники в Африке в те же годы.
При этом количество всевозможного начальства невероятно выросло – его стало в несколько раз больше, чем в дооктябрьской Якутии. В автономии с населением в 300 тысяч человек было столько же наркоматов, сколько в РСФСР, причём их сотрудники не только не посещали якутскую глубинку, но порой вообще не имели связи с районами. Официальную документацию не переводили на якутский язык, хотя для этого были все возможности, и якутское население просто не знало о существовании тех или иных законов. Якутскую интеллигенцию – малочисленную, но крайне важную для развития якутского общества, к середине 1920-х гг. вытеснили из органов власти, в которых ранее она была более или менее представлена.
Неудивительно, что образованные якуты попытались организовать протестное движение. В отличие от более ранних восстаний, движение 1927-28 гг. было организовано не врагами, а сторонниками советской власти и социализма. Лидером движения стал П.В.Ксенофонтов – выпускник юридического факультета МГУ, успевший поработать адвокатом. «Будучи прогрессивно думающим молодым человеком, Павел принял советскую власть, был всецело преданным делу революции. Он, после большевистского переворота, занимал ответственные должности в Москве. Поэтому называть его противником Советской власти никак нельзя. Ксенофонтов мыслил глубоко и широко, и как истинный юрист думал и мечтал о настоящем правовом демократическом и свободном во всех сферах обществе. …
При Якутском представительстве Ксенофонтов выполнял отдельные, возлагаемые на него задания: в 1925 г. был командирован во Владивосток для выяснения количества пушнины, захваченной военными отрядами, и принадлежащей разным организациям и частным лицам Якутской республики. Результатом этой поездки было то, что Якутская Республика добилась из казны возврата около 20 тысяч рублей, зачисленных в доход казны, как военный процент, от реализации якутской пушнины. В том же году из Москвы по поручению М.К.Аммосова, через Харбин приехал в Якутск. В Харбине вел переговоры с белоэмигрантами-саха, от имени Правительства ЯАССР приглашал их вернуться в Якутск» (Варвара Корякина «Якутский "мятежник", опередивший свое время». SakhaNews, 28.10.2017). . В 1925-27 гг. Ксенофонтов работал в Наркомате финансов Якутии.
Взгляды Ксенофонтова были весьма оригинальными. Он пропагандировал преобразование Якутии из автономной в союзную республику, выступал за отделение ВКП(б) от государства и право на легальное существование других партий, помимо ВКП (б), тем более, что это право было прописано в советской Конституции. «Он считал, что в партии появляется "каста безответственной бюрократии", которая диктует свою волю во всех областях жизни страны. В национальных окраинах диктат центра выражается в бездушном "копировании" тактики строительства социализма в более развитом в классовом отношении центре "в остальных республиках со значительно патриархальным социальным укладом", что является "отступлением от ленинских принципов".
По мнению Ксенофонтова, трудящиеся массы лишены элементарного политического права, всякая живая мысль преследуется, "свобода слова и печати для трудящихся... - сказка про белого бычка", "неприкосновенность личности" и "самоорганизация масс... - пустая бумага". "Без политических прав для всех трудящихся граждан, так называемый сталинский актив... остается неосуществимой мечтой, бесплодным лозунгом, пустой фразой".
…Ксенофонтов говорил, что повсюду "царит полный произвол всесильной административной власти", самым невероятным образом нарушается "революционная законность", Конституция Советской республики превратилась "в клочок бумаги". "Личность трудящегося здесь низведена до положения бесправной скотины. Сотрудники ГПУ и даже милиции вторгаются в Ваше жилище, арестовывают Вас, и административная власть может Вас выслать в Соловецкий концентрационный лагерь".
Ксенофонтов считал обязательным условием защиты прав личности и трудящихся масс разделение исполнительной, законодательной и судебной власти. Закон должен быть поставлен во главе всей государственной власти» (Егор Алексеев «О так называемой “ксенофонтовщине”. ).
Вокруг Ксенофонтова собралась группа образованных якутов, выдвинувшая собственные списки кандидатов в депутаты Всеякутского Съезда советов и улусные советы, но они были сняты с голосования под сильным давлением властей. По Якутии поползли слухи о готовящихся репрессиях как против «беспартийной фракции» Ксенофонтова, так и против амнистированных в 1922-25 гг. бывших мятежников, спокойно живших в своих улусах. Столкнувшись с откровенным произволом, Ксенофонтов начал устанавливать контакты с бывшими мятежниками, в т.ч. с М.К.Артемьевым – председателем ревкома Амгинской волости, разочаровавшемся в советской власти и участвовавшем в Якутском мятеже и Тунгусском восстании. Но он категорически возражал против вооружённых акций.
В начале сентября 1927 г. на Ксенофонтова вышел замнаркома внутренней торговли Якутии П.Д.Яковлев, предложивший организовать встречу с руководством республики и изложить свои взгляды. Дальше произошла весьма подозрительная история: несколько дней Ксенофонтов ждал встречи, в то время как Яковлев, как выяснилось позже, говорил руководителям автономии, что Ксенофонтов не желает с ними встречаться. Это очень похоже на провокацию с целью заставить Ксенофонтова предпринять насильственные действия.
Одновременно произошли первые аресты сторонников Ксенофонтова. Начали уходить в тайгу и бывшие повстанцы, но активных действий они не предпринимали. Опасаясь ареста, скрылись от властей и Ксенофонтов с Артемьевым.
28 сентября 1927 г. в отдалённом Жемконском наслеге (волости) собралось около 130 беглецов, в т.ч. примерно 70 вооружённых, якутов, эвенков и нескольких русских. Они провозгласили создание «Младо-якутской национальной советской социалистической партии «конфедералистов». Ксенофонтов стал генеральным секретарём этой микро-партии.
Ксенофонтов и его соратники, не знавшие, что происходит за пределами Якутии, наивно верили, что произвол, царивший в их республике – это «перегибы на местах», отход от марксистского учения и нарушения «ленинских принципов».
«Конфедералисты» Ксенофонтова выбрали очень необычный вид протеста – мирную вооружённую демонстрацию. Мирную потому, что не хотели кровопролития, вооружённую – потому, что представляли себе, на что способна большевистская власть. Целью этого странного движения было донести сначала до соотечественников, а затем и до центральной власти в Москве свои требования и идеи.
В октябре 1927 г. отряды повстанцев (точнее – демонстрантов) начали передвигаться по улусам и наслегам Центральной Якутии, собирая сельские сходы, на которых излагали программу партии. Участники движения страдали от недостатка провианта и фуража для лошадей, но упорно двигались от одного поселения к другому. А за ними двигался отряд известного в Якутии красного командира Яна Строда, уже подавлявшего якутские восстания в 1921-25 гг. Это странное движение продолжалось около 4 месяцев: якутские повстанцы, не вступая в бои, ускользали от частей РККА и ОГПУ, проводили митинги и вновь уходили в тайгу. При этом повстанцы несколько раз отсылали властям в Якутск свои требования, а взамен получали предложения сдаться.
Всего за 4 месяца движения повстанцы вступали в перестрелки с красноармейцами и ОГПУ 6 раз, причём красные потеряли 3 человек убитыми. «Белоповстанческий террор», о котором писала советская пресса, заключался в убийстве коммуниста Петра Прокопьева в посёлке Петропавловск, совершённом группой эвенков, не входивших в отряд Ксенофонтова-Артемьева. Коммунисты, чекисты, милиционеры и совратработники в поселениях, занимаемых повстанцами, не подвергались никаким преследованиям, если не считать таковыми «разъяснительную работу» с ними.
Во время движения «конфедералистов» произошёл инцидент, который десятилетиями превозносился советской пропагандой как доказательство храбрости и преданности пионеров советской власти, и, наоборот, зверской сущности «белобандитов». Речь идёт об Абагинской обороне – перестрелке повстанческого отряда с вооружённой пионерской дружиной в посёлке Абага. Получив информацию о том, что в Абаге нет войск, повстанцы решили занять посёлок, не зная, что за несколько дней до этого поселковая власть раздала винтовки 10 пионерам и нескольким комсомольцам. При попытке занятия посёлка завязалась перестрелка: нападение произошло ночью, и повстанцы не видели, с кем имеют дело. Погибли командир пионерского отряда Иван Слепцов и секретарь комсомольской ячейки Гавриил Старостин. Повстанцы потеряли одного человека убитым. Когда рассвело, повстанцы прекратили стрельбу и ушли из Мбаги.
«Возникает ряд вопросов. Мог ли отряд Артемьева, примерно 60 вооруженных бойцов, захватить Абагу? Каков стратегическое значение имело занятие Абаги? Отряд должен был встретиться с остальной группой и тыловой охраной в местности "Табалах" - южнее Абаги на 3-4 версты. Цель отряда была не военная победа, а пропаганда идеи самоопределения якутов под прикрытием вооруженных сил. Отряд не свергал советскую власть, не арестовывал советских работников, коммунистов и комсомольцев. В Табалахе артемьевцы освободили задержанных агентов ГПУ - Аммосова, Артемьева Николая, члена партии Заборовского Василия. Тут же устроили митинг, где выступили Мирушниченко и Михайлов С.М. При этих мирных намерениях мог ли отряд Артемьева силой захватить Абагу, истребить детей и немощных стариков, и больных мужчин? Пусть читатель сам домысливает» (Егор Алексеев «Кто Вы, Артемьев?». ).
С точки зрения нормально человека, осуждения достойны не «белобандиты», не видевшие в темноте, кто в них стреляет, а безумцы, раздавшие оружие несовершеннолетним.
Вооружённая демонстрация не могла продолжаться бесконечно: в конце концов, её целью было вынудить власти вступить в переговоры. 1 января Ксенофонтов приехал в Якутск для переговоров с и.о. секретаря Якутского обкома ВКП(б) и председателем «оперативной тройки» по подавлению восстания К.К.Байкаловым (Некундэ). У него на квартире Ксенофонтов и был арестован.
Командование повстанцами перешло к опытному партизану Артемьеву, но и он придерживался изначально избранной тактики – в бои не вступать и кровь не проливать. 26 января 1928 г. на переговорах руководства движения с правительством Якутии была достигнута договорённость о том, что повстанцы сдадут оружие и разойдутся по своим улусам, а лидеры «конфедералистов» отправятся в Якутск для продолжения переговоров. Однако уже по дороге, в нарушение договорённостей, лидеры движения были арестованы чекистами и препровождены в Якутск под конвоем, в тюрьму. О причинах прекращения борьбы Артемьев написал, уже будучи в тюрьме ОГПУ: «Если мы были контрреволюционерами, если мы шли против Советской власти, то свободно могли пробраться в тайгу по какому угодно направлению, но мы были чужды от таких выступлений, мы были теми же революционерами и детьми Соввласти, как и Вы, поэтому мы пошли навстречу зову нашей матери ВКП(б) и Сов-власти через их представителей и изъявили согласие сложить оружие и мирно ликвидировать наше движение» (Архив КГБ Республики Саха-Якутия, д. 420, т. 2, л. 160).
6 февраля 1928 г. последняя группа «конфедералистов» сложила оружие. Вооружённая демонстрация, или, как её называла советская пропаганда, «восстание якутских конфедералистов», прекратилась.
Не стоит считать Ксенофонтова, Артемьева и их соратников такими уж простодушными: они помнили амнистии 1924 и 1925 гг. и рассчитывали на такое же отношение, тем более что в ходе движения повстанцы старались не проливать крови, а советская власть обещала им не только амнистию, но и обсуждение их требований. Большую роль сыграла и личность командира антиповстанческих сил Строда: он был известен якутам своей честностью и стремлением решать дела миром. Так же было и в этом случае: Строд преследовал повстанцев, пытаясь заставить их сдаться, но навязывая боя. При этом Строд имел секретный приказ ОГПУ - инсценировать бой для того, чтобы оправдать репрессии против повстанцев. Но бравый латышский стрелок, известный, помимо гуманности, ещё и отчаянной храбростью, исполнять этот преступный приказ не стал.
Строд, как и Ксенофонтов с Артемьевым, не понимали, что времена изменились. Уходил НЭП, и новый сталинский «урало-сибирский метод» приучал сельскую Россию к скорому раскулачиванию и коллективизации. Власть в Советском Союзе переходила от грызущихся между собой люмпен-интеллигентов, вдохновенно споривших об обобществлении женщин и о «революционном» походе в Индию, к Сталину, который методично вёл страну к одной из самых жестоких диктатур, которые знало человечество. К диктатуре, которая полностью отвергала любую гуманность и человечность, с которой в принципе невозможны никакие соглашения и договорённости. Конечно, Сталин вряд ли вообще знал о якутских событиях – ему было не до этого. Но на местах – вплоть до отдалённых якутских улусов - власть уже переходила в руки маленьких и микроскопических сталиных – жестоких, полуграмотных личностей с уголовными наклонностями.
А потом началась расправа. В Якутии работала комиссия ВЦИК под руководством Яна Полуяна, подготовившая постановление ЦК ВКП(б) «О положении в Якутской организации», опубликованном в «Правде» 11 августа 1928 г. В документе события в Якутии квалифицировались как «бандитизм», виновными в котором назывались работники якутского правительства и обкома партии – но не в том, что они творили произвол и правили Якутией, как своей вотчиной, а в том, что «потакали» националистам и слишком мягко относились к амнистированным повстанцам 1921-25 гг.
Появился даже политический термин – «ксенофонтовщина», который десятилетиями обозначал националистический бандитизм в национальных республиках СССР.
Но основными жертвами репрессий стали, разумеется, не «несчастные» совпартработники. 128 «конфедерата» были приговорены к расстрелу, ещё 130 – к длительным срокам заключения. Многие репрессированные не только не участвовали в движении, но и не знали о его существовании. Достаточным основанием для осуждения стало то, что они были якутскими интеллигентами, бывшими «эксплуататорами», амнистированными повстанцами прошлых лет, или русскими офицерами, честно работавшими на советскую власть. Чекистская метла начисто вымела всех потенциально недовольных в республике, уложив их в безымянные могилы или отправив умирать на Соловки. Меньше чем через десять лет эта технология, апробированная в Якутии, была распространена на весь СССР.
***
Якутские «конфедералисты» интересны тем, что это была последняя попытка создать легальную партию в СССР, не выходя за рамки советской Конституции и законодательства. Они принимали большевистские лозунги и обещания за чистую правду, не понимая, что они были всего лишь дымовой завесой, за которой скрывалась самая антинародная, самая бесчеловечная тирания.
Комментарии (0)